Поиск по творчеству и критике
Cлово "FOLIO"
Входимость: 3. Размер: 103кб.
Входимость: 2. Размер: 42кб.
Входимость: 2. Размер: 29кб.
Входимость: 1. Размер: 74кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 103кб.
Часть текста: II (с документыми и письмами Екатерины II). Часть II II. Сенак де-Мельян. В октябре 1790 года имп. Екатерина писала следующее письмо (приводим его в переводе с французского) к русскому резиденту в Венеции, А. С. Мордвинову: “Я получила недавно письмо из Ахена от Сенака де-Мельяна, которое обратило на себя мое внимание. К этому письму был приложен план издания записок из жизни маршала герцога Ришелье, как материал для истории XVIII столетия, и повесть или нравственный роман “Двоюродные братья"; это последнее есть прекрасное произведение, свидетельствующее об уме автора и глубоком знании человеческого сердца. Из этого плана я увидела, что г. де-Мельян состоит почетным рекетмейстером, управляющим провинциями Гэно и Камбрези и т. д. По справкам, которые я могла о нем навести, он пользуется безукоризненной репутацией честного, умного и достойного человека, карьере которого помешали смуты, волнующие его отечество. В своем письме г. де-Мельян говорит, что он в продолжение более 20-ти лет управлял многими большими провинциями и что он принадлежит к числу тех, которых революция принудила покинуть Францию. Он мне предлагает между прочим написать историю России XVIII ст. (В “Сборнике” Имп. Р. Историч. Общества (т. 42, стр. 114) к этому замечено — вероятно на основании самого письма де-Мельяна: “Собственно, он предлагал писать внутреннюю историю царствования Екатерина II, с тем, чтобы сама она, по примеру Фридриха II, изложила внешния события, и представлял, что таким образом явится творение, которому подобного еще не бывало ни в одной литературе”). Но чтобы я могла согласиться с его намерением, необходимо, чтобы я была уверена в том, что тот, кто возьмет на себя этот труд, отказался от тех предрассудков, которыми страдало большинство иностранцев по отношению в России; например: они видят в черном свете все, что ее касается, нимало не принимая в рассчет того, ...
Входимость: 2. Размер: 42кб.
Часть текста: Мольера, Лафонтена[1]. В отрочестве Екатерина самостоятельно пыталась разобраться в «Причинах величия и упадка римской республики» Монтескье, принялась изучать «Жизнь Цицерона», правда, без особого успеха[2]. В первые годы жизни при русском Дворе она занялась чтением всерьез: «Я уже несколько лет усвоила себе привычку всегда иметь книгу… и, как только представлялась удобная минута, я принималась за чтение...», – вспоминала Екатерина об этих временах в автобиографических «Записках»[3]. Поначалу она поглощала романы Лесажа, Рабле, Скарона, которые «ее забавляли, но после она не могла об них вспомнить»[4], позднее увлеклась Монтенем, Цицероном, письмами мадам Севинье[5]. Изведав однажды интеллектуальное наслаждение от сочинений Вольтера, Екатерина уже не могла от них оторваться. «После этого чтения [она] ... искала книги с большим разбором»[6]. После прочтения «Записок» Брантома и «Жизни Генриха IV» Перефикса двадцатилетняя княгиня одолела за четыре месяца 9 томов «Истории Германии» отца Бара и сочинения Платона[7], освоила словарь Бейля, досконально изучила Монтескье[8] и с нетерпением ждала каждый новый том энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. Неслучайно французский посланник Лопиталь в своих депешах 1757 г. сообщал о просвещенном уме Екатерины и констатировал, что «великая княгиня любит чтение»[9]. По свидетельству статс-секретаря императрицы А. М. Грибовского, Екатерина «знала почти наизусть Перикла, Ликурга, Солона», любила Плутарха, Платона, Тацита, и других античных авторов[10]. Возможно не без влияния Екатерины ее молодой супруг, великий князь Петр Федорович (будущий император Петр III), через полгода после свадьбы выписал из родного Киля библиотеку своего отца. Можно только догадываться, какой трепет испытала юная принцесса при виде книжных сокровищ, принадлежавших великому князю. В этой связи...
Входимость: 2. Размер: 29кб.
Часть текста: рождения до тринадцати или четырнадцати лет, за неимением достаточно ясных сведений. Однако, если современники его не все еще умерли и погребены, мы просим их или их детей и внуков сообщить издателям, что они знают об этом, для второго издания этого интересного сочинения. ОТРЫВОК, КАСАЮЩИЙСЯ РОЖДЕНИЯ ГЕРОЯ Некогда прошел смутный слух, будто бы вышеупомянутое рождение господина Леона случилось в феврале месяце 1730 или 1731 года в загородном доме его батюшки 2 , на речке Фонтанке, на месте, где после была построена больница города Петербурга, и именно здесь, где живут люди, которые болтают такой вздор, что мало понимают друг друга 3 . Но одного слова, сошедшего с уст господина Леона, было достаточно, чтобы уничтожить эту ложь, которую лживой болтунье, славе, было угодно поддерживать в течение сорока лет. НЕПРЕРЕКАЕМОЕ СЛОВО Это непререкаемое слово господина Леона заключалось в том, что, взойдя собственной персоной 26 мая 1796 года между восьмью и девятью часами вечера на колоннаду Царского Села 4 , он заявил ясным, громким и внятным голосом в присутствии по крайней мере двадцати свидетелей, что он действительно раз и навсегда был рожден, но несколькими годами позже, в доме Демидова, около таможни и Невского порта, следовательно, между торговыми рядами копченых сельдей и сырными рядами, среди разнообразия ярких цветов и сильных запахов. Неизвестны причины, которые заставили господина Леона таким образом перенести место своего рождения с места подобающего на место не вполне подобающее, которое действует сразу на все пять чувств. Но воздержитесь от сомнений, читатели, доказательства этому факту очевидны. Для благородных душ дороги отеческие места. Совершенно достоверно известно, что господина Леона с его отрочества и с тех пор, как он сам стал распоряжаться своей одеждой, каждый год по наступлении весны чаще встречали именно в этой части...
Входимость: 1. Размер: 74кб.
Часть текста: титулу, она оставалась лишь чужестранкой, благодаря случайности призванной в Россию и занявшей в ней высокое положение; ей приходилось еще много поработать, чтобы достигнуть уровня своей высокой судьбы. Если она сама и забыла это на время, – что, по-видимому, действительно до некоторой степени и случилось, – кто-то другой взял на себя труд ей это напомнить, и в довольно суровой форме. Достигнув цели, т. е. выйдя замуж, воспитанница мадемуазель Кардель как будто изменила свое прежнее безупречное поведение, заслужившее всеобщее одобрение. Даже «милостивые наставления» Христиана-Августа были как будто ею забыты. Она вскоре получила другие советы, и уже не столь отеческие. 10 и 11 мая 1746 г., через неполные девять месяцев после свадьбы, императрице были представлены к подписи два документа, касавшиеся великого князя и великой княгини. Видимая цель их заключалась в избрании и установлении правил поведения для двух «знатных особ», которых собирались назначить гофмейстером и гофмейстериной их императорских высочеств. Настоящая цель их была иная. В сущности, к Екатерине и ее супругу приставляли настоящих воспитателей. Их, так сказать, возвращали к школьному возрасту. Под видом указания программы этого добавочного воспитания был составлен настоящий обвинительный акт против юной супружеской четы, своим поведением вызвавшей эту меру. Автором обвинительного акта, редактором обоих документов был сам Бестужев. Произведение канцлера сохранилось для потомства. Оно изобилует поистине изумительными разоблачениями – до того изумительными, что они могли бы возбудить недоверие, если бы мы не...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: Екатерина II - Потемкину Г. А., март-апрель 1774 г. 40. Екатерина II -- Г. А. Потемкину [Март-апрель 1774] Душенька Гришенька, я Вас чрезвычайно люблю. Посмотри, пожалуй, ненарочно случилось, а опять новое [письмо] -- лист сей попался, так разгляди, пожалуй, лист поперек писан. А ужо скажешь, что это Финляндия. Добро, ищи лукавство хотя со свечой, хотя с фонарем в любви моей к тебе. Естьли найдешь, окроме любви чистой самой первой статьи, я дозволяю тебе все прочее класть вместо заряда в пушки и выстрелить по Силистрии или куды хочешь. Мррр, мррр, я ворчу -- это глупо сказано, но умнее на ум не пришло. Вить не всякий так умен, как я знаю кто, да не скажу. Фуй, чтоб я подобную слабость имела и тебе сказала, кто-то по моим мыслям умнее меня и всех, кого я знаю. Нет, сударь, и не изволь допытываться -- не сведаешь. Я приободрилась. О, Боже мой, как человек глуп, когда он любит чрезвычайно. Это болезнь. От этого надлежало людей лечить в гошпиталях. Il faudroit des calmants, Monsieur, beaucoup d'eau fraiche, quelques saignees, du sue de citron, pointe de vin, peu manger, beaucoup prendre d'air, et faire tant de mouve-ment qu'on rapporta le corps a la maison {Нужны, сударь, унимающие боль лекарства, много холодной воды, несколько кровопусканий, лимонный сок, чуть-чуть вина, есть мало, много дышать свежим воздухом и так много двигаться, чтобы приходить домой без задних ног (фр.). }, и черт знает, можно ли и за сим еще тебя вывести из мысли моей. Я думаю, что нет. Adieu, французские пять томов in-folio {Прощайте, французские пять томов ин-фолио, т. е. форматом в пол листа (фр., ит.). }. Примечания Автограф. РГАДА. Ф . 5. Д. 85. Ч. 1. Л. 243. Публикация -- ВИ, 1989, No 10. С. 109-110.