Управление государством при императрице Екатерине II. Отрывок из сочинения К. Массона. Нач. XIX в.

Управление государством при императрице Екатерине II. Отрывок из сочинения К. Массона. Нач. XIX в.

Что же касается характера Екатерины, думаю, что он выяснится из ее поступков. Царствование ее было счастливо и блестяще, для нее и двора; но конец его был особенно гибелен для народа и империи. Все пружины управления попортились: каждый генерал, каждый губернатор, каждый начальник округа сделался самостоятельным деспотом. Места, правосудие, безнаказанность продавались за деньги: около двадцати олигархов разделяли между собой Россию под покровительством фаворита, они или сами грабили государственные доходы, или предоставляли грабить другим и оспаривали друг у друга добычу, захваченную у несчастных. Случалось, что их слуги, их крепостные даже в короткий срок достигали значительных должностей и богатств. Иной, получая всего триста-четыреста рублей жалованья, увеличивал его посредством взяточничества настолько, что строил около дворца пятидесятитысячные дома. Екатерина, и не помышлявшая разыскивать нечистые источники этих эфемерных богатств, кичилась, видя, как столица украшается у нее на глазах, и рукоплескала необузданной роскоши негодяев, считая ее доказательством благоденствия под своим владычеством. Никогда, даже во Франции, грабеж не был таким всеобщим и таким доступным. Всякий, через чьи руки шли казенные деньги на какое-нибудь предприятие, нагло оставлял себе половину и делал потом представление о получении добавочных под предлогом недостаточности отпущенных сумм: ему опять давали то, что он просил, или предприятие останавливалось. Большие воры сами участвовали в дележе награбленного мелкими и были их соучастниками. Крупный чиновник знал приблизительно, сколько дает секретарю каждая его подпись, а полковник без колебаний толковал с генералом о барышах, получаемых им с полка^[*].

Начиная с самого фаворита и кончая последним чиновником, все смотрели на государственную собственность, как на мачту с призами, которые надо достать, и бросались на нее с тем же бесстыдством, с каким чернь бросается на выставленного ей быка. Одни только Орловы, Потемкин и Панин занимали свои места с известным достоинством: у первых проявились некоторые способности и огромное честолюбие; у Панина же было больше достоинств: он был образован, любил родину и был добродетелен. Вообще же ничто не сравнится с ничтожеством сильных мира сего за последние годы царствования Екатерины: лишенные знаний, убеждений, возвышенных чувств и честности, они не имели даже той хвастливой чести, которая так же далека от истинной честности, как лицемерие от добродетели; бесчувственные, как колоды, лихоимцы, как мытари, хищные, как лакеи, и продажные, как субретки в комедиях, они были, по истине, сволочью империи. Их прихвостни, креатуры, их лакеи и даже родня обогащались вовсе не от их щедрот, а с помощью притеснений, творимых их именем, и торговли их кредитом: впрочем, и их самих обворовывали так же, как они обворовывали казну. Все услуги им, вплоть до самых низких, оплачивались государством: часто их слуги, шуты, музыканты, личные секретари и даже гувернеры детей получали вознаграждение из какой-либо казенной кассы, бывшей в их заведывании. Некоторые из них покровительствовали талантам, уважали достойных людей; но ни те, ни другие не обогащались около них: они им ничего не давали, не столько из жадности, как по полному отсутствию склонности к благотворительности. Только став шутом, можно было снискать их милость и, сделавшись мошенником, извлечь из этого выгоду.

совсем отменять титулы. За исключением Салтыковых, ни одна знатная семья не была в милости. Нигде в других странах, кроме России, в том не было бы беды; но для нее это сущее несчастье, потому что там богатая знать — единственный образованный класс, в котором встречается чувство чести. К тому же все эти новые люди оказались такими голодными пиявками, что их пришлось накачивать самой чистой кровью государства и потом народа. Частая смена королей не ложится тяжестью на государство, наследующее им, но постоянные смены фаворитов и правителей, обогащающихся и уносящих с собой его сокровища, несомненно, истощили бы всякую страну, кроме России. Сколько миллионов пошло на то, чтобы осыпать богатствами одного за другими двенадцать официальных фаворитов? Сколько понадобилось, чтобы обогатить и превратить в вельмож всяких Безбородко, Завадовских, Морковых и многих других, настолько многочисленных, что всех их и не назовешь? Орловы, Потемкины, Зубовы, не стали ли они богаче королей? И даже те, что торговали их подписями и заведовали их разнообразными увеселениями, не стали ли и они богаче самых удачливых торговцев Европы?^[**]

Насколько мягким и умеренным было правление Екатерины вблизи ее, настолько же ужасным и произвольным было оно вдали от нее. Человек, которому прямо или косвенно покровительствовал фаворит, являлся открытым тираном везде, где бы ни находился: он дерзил начальству, давил подчиненных и безнаказанно нарушал правосудие, дисциплину и указы^[***]

Примечания