Журнальные сатирические и полемические статьи.
I. Письма Патрикея Правдомыслова

*) Въ журн. "Всякая Всячина".

Господинъ сочинитель!

Случалося мне слышать отъ одной части моихъ согражданъ изреченiе такое: правосудiя нетъ. Сiе родило во мне любопытство узнать, отъ чего бы такiй вредъ къ намъ вкрался? и справедливы ли жалобы о неправосудiи? наипаче тогда, когда всякiй честный согражданинъ признаться долженъ, что можетъ быть никогда и нигде, какое бы то ни было правленiе, не имело более попеченiя о своихъ подданныхъ, какъ ныне царствующая надъ нами Монархиня имеетъ о насъ, въ чемъ ей, сколько намъ известно и изъ самыхъ опытовъ доказывается, стараются подражать и главныя правительства вообще. Мы все сомневаться не можемъ, что Ей, Великой Государыне, прiятно правосудiе, что Она Сама справедлива, и что желаетъ въ самомъ деле видеть справедливость и правосудiе въ действiи по всей ея обширной области. О томъ многiе изданные манифесты свидетельствуютъ, a наипаче наказъ комиссiи уложенiя, где упомянуто въ 520 отделенiи, что никакой народъ не можетъ процветать, если не есть справедливъ. Где же теперь болячка, на которую жалуются, то-есть, что правосудiя нетъ? Станемъ искать: 1) въ законахъ ли? 2) въ судьяхъ ли? 3) въ насъ ли самихъ?

Ея Величествомъ созвана вся нацiя для составленiя новаго проекта узаконенiй; следовательно питаемся надеждою о поправленiи тогда, когда Европа вся не видитъ конца конфузiи. A между темъ, пока новые законы поспеютъ, будемъ жить, какъ отцы наши жили, съ темъ барышомъ противу нихъ, что мы ощущаемъ более отъ вышней власти человеколюбiя, нежели они. Но я скажу и то, что справедливостью распутывать можно и весьма запутанные, да и самые противуречащiе законы. И такъ неправосудiе не въ самихъ законахъ.

Судьи у насъ, какъ и везде, всякiе. У насъ ихъ определяютъ обыкновенно изъ военнослужащихъ или изъ приказныхъ людей безъ великаго знанiя. Во многихъ европейскихъ земляхъ, а наипаче во Францiи, покупаютъ за деньги судейскiя места другъ у друга, какъ товаръ. И такъ, у кого есть деньги, тотъ судья, хотя бы онъ никакого знанiя не имелъ. Почему въ семъ случае наши обычаи немного разнствуютъ отъ обычаевъ другихъ народовъ нашего шара. Но врождена ли справедливость во всехъ судьяхъ такъ, чтобъ могла наградить недостатокъ знанiй? того никакъ утвердить не можно. Следовательно жалоба на неправосудiе отчасти падаетъ на судей и на нравы.

Что же касается до третьяго моего предложенiя: неправосудiе не въ насъ ли самихъ?-- на сiе ответствую, что во всякомъ деле одна сторона права, а другая неправа. Если неправую сторону обвинятъ судьи, то оная кричитъ и шумитъ о неправосудiи и, стало, сама несправедливо судитъ. Да какъ ей и не таковой быть? Она изъ четырехъ следующихъ въ одномъ положенiи: 1) или проведена страстiю, 2). или стряпчимъ, 3) или ябедою, 4) или надеялась, авось-либо удастся. Итакъ, стало, что всегда половина тяжущихся суть недовольны судьями правосуднейшими, для того что сами они не суть справедливы. Еслибъ были справедливы, то дела несправедливаго не начинали бы; ибо начинанiе несправедливаго дела уже само собою есть неправда. Не всякому дано себя самого и свои поступки судить безъ пощады, такъ, какъ бы онъ судилъ поступки ближняго своего. Но желательно бы было, чтобъ мы всегда свои дела судили сами по истине, и тогда бы ябеда и прихоти исчезли; следовательно меньше бы жалобъ было на неправосудiе. Прямая же жалоба на неправосудiе только та можетъ быть, когда справедливая сторона осуждена. Но чтобъ подобныхъ делъ много могло проходить сквозь строгое разсматриванiе трехъ апелляцiй и въ присутствiи тяжущихся, тому верить не можно. Ибо не много такихъ людей, которые бы захотели лихо творити въ лице почти целаго света, и оставить на бумаге писанныя свидетельства своего плутовства, за которое подобные имъ получили возмездiе по достоинству своему. Однако сiе доказательство слабо. Но долгъ нашъ, какъ христiанъ и какъ согражданъ, велитъ имети поверенность и почтенiе къ установленнымъ для нашего блага правительствамъ и не поноситъ ихъ такими поступками и несправедливыми жалобами, коихъ право я еще не видалъ, чтобъ съ умысла случались. Впрочемъ я не судiя и векъ не буду, a разсудилъ за нужно сiе къ вамъ написать для того, что некоторые дурные шмели на сихъ дняхъ нажужжали мне уши своими разговорами о мнимомъ неправосудiи судебныхъ местъ. Но наконецъ я догадался, для чего они такъ жужжатъ: промотались, и не осталось у нихъ окроме прихотей, на которыя по справедливости следуетъ отказъ. Они, чувствуя, что инаго ожидать имъ нечего, уже напередъ зачали кричать о неправосудiи, и поносили людей такихъ, у коихъ, судя по однимъ качествамъ души, они недостойны разрешити ремень сапоговъ ихъ. Колико же нравы вообще требуютъ исправленiя, о томъ всякому отдаю испытанiе на совесть. Не замай всякъ спроситъ самъ у себя: более ли онъ вчерась или сего дни сделалъ справедливыхъ или несправедливыхъ заключенiй? Изо всего сказаннаго выходитъ, что нигде больше несправедливости и неправосудiя нетъ, какъ въ насъ самихъ. Любезные сограждане! перестанемъ быти злыми, не будемъ имети причинъ жаловаться на неправосудiе.

Я сбираюся прислати къ вамъ еще писмецо со описанiемъ прихотей нашихъ.

(1769 г.). 

Г. С.

Недавно обещалъ я вамъ прислать нечто, касающееся до прихотей; но когда упражнялся класть мысли на бумагу, тогда до рукъ моихъ дошло следующее письмецо. И хотя сказываютъ, что оно есть переводъ, какъ вы увидите изъ надписи, но однако думаю, что сiе любопытнее будетъ, нежели мое маранiе.

Письмо, переведенное съ курильскаго языка на японскiй, съ японскаго на китайскiй, съ китайскаго на мунгальскiй, съ сего на татарскiй, съ татарскаго на россiйскiй дiалектъ.

Изъ Прихотополиса¹) отъ перваго числа после пятаго на десять, шестой луны после новаго года.

Любезный Белиберда, здравствуй!

Прiехалъ я, после пятигодичной езды повсюду, недавно сюда и осмотрелъ по моему обыкновенiю всего того, что мне казалося достойно примечанiя. Между прочимъ приметилъ я, что здесь часто бедный старается быть столько роскошенъ, какъ и богатый. Ни одинъ человекъ почти не живетъ по своему достатку: всякой проживаетъ более, нежели онъ имеетъ дохода, делаетъ долги, не думаетъ, какъ ихъ заплатить, и, наконецъ, когда уже принуждаютъ къ платежу, тогда иные стараются избыть онаго незаконными отговорками или, же промышляютъ какъ бы денегъ достать. Делать оныхъ не велятъ, брать у другого безъ его дозволенiя запрещено. Осталось два средства: выманить у честныхъ людей или у правительства. То и другое не всегда удачно, и тогда уже разстроенное состоянiе разстраиваетъ часъ отъ часу более мысли, безъ того склонныя къ прихотямъ, и доводитъ ихъ иногда до того, что, позабывъ сами себя, долгъ и должность, окроме прихотей, не вмещаютъ у себя въ голове, не разбирая способы, какъ бы получить по своему желанiю. Поразсудя, колико тогда состоянiе таковыхъ людей оснуется на твердыхъ правилахъ и не прямо ли, какъ у насъ пословица говоритъ, судьбина ихъ укреплена крючками на воздухе.

нежели ему Богъ уделилъ. Мы почитаемъ за подлое и стыдное дело смотреть съ уничтоженiемъ на достатокъ, могущiй прокормить человека, изъ чего родится спокойствiе души нашей въ жизни, которое мы выше всякаго благополучiя почитаемъ. Выходя же изъ своего состоянiя, чего инаго ждать, какъ безпрестанныхъ прихотей, следовательно безпокойствъ душевныхъ и телесныхъ и мыслей необузданныхъ? Тогда справедливый отказъ почитается обидою, должное послушанiе покажется тягостью, частныя неудовольствiя изъявляются имъ общими. Для чего? Для того, что находятъ себе при каждомъ шагу препятствiя. Огорченный ихъ духъ представляетъ себе всехъ людей съ ними въ равномъ положенiи, и наконецъ -- однимъ словомъ сказать -- теряется у иныхъ несчастныхъ даже до различiя между добрыми и худыми делами. Для чего? Для того, что они вышли изъ того положенiя, въ которомъ быть должны, и суть въ томъ, въ которомъ быть не должны. Любезный другъ, какъ мы счастливы! намъ запрещено более проживать, нежели мы имеемъ. Мы свое бережемъ для своихъ детей. Ты бъ удивился, если бъ могъ видеть, сколько здесь пустыми прихотями и требованiями обезпокоиваютъ правительство, и еще бъ более удостоверился, сколько нужно человеку никогда не отходить отъ правилъ, установленныхъ въ обществе для каждаго, дабы ограничить его состоянiе и сохранить ему оное. Меня уверяли,-- но я почти тому не верю, ибо лгуновъ я въ свете уже много нашелъ,-- будто въ одномъ году изъ девяти сотъ прошенiй лишь десять нашли дельными. Если справедливо отказано восьмистамъ девяностамъ человекамъ просителямъ, какъ думать должно, то сiе весьма описываетъ нравы сихъ людей. Мое мненiе есть, что ребятамъ не довольно толкуютъ, въ чемъ состоитъ справедливость или несправедливость, а то нельзя бы всякому не знать, что прихотливая просьба сама собою есть несправедливость и что прихотями иногда отъ прямыхъ убогихъ отнимаютъ и время, и примечанiя у правительства.

Слышалъ я, будто здесь и такiе люди, коихъ почти уверить не можно, что все то, что имъ по справедливости не принадлежитъ, a они того требуютъ; что те требованiя есть прихоть. Мне обещали такого-то человека показать. Я признаюсь, что я любопытенъ узнать образъ мыслей такого-то человека, и упрямство, или кривотолки, или тупость тому причиною?

Моимъ глазамъ дико весьма показалось, что здесь нередко видимъ, что молодчики молодые становятся передъ стариками и имъ места не даютъ. Въ нашихъ краяхъ прежде сего смертiю казнили техъ, кои малейшее непочтенiе показывали старикамъ...

¹

(1769 г.).