Екатерина II - Циммерману И. Г., 3 декабря 1787 г.

XI.

С. -Петербург, 3 декабря 1787 г.

Вы скажете, милостивый государь, что я отвечаю слишком поздно на ваше письмо от 4 сентября, но лучше поздно, чем никогда; по правде сказать, последние три месяца было много забот; Блистательной Порте и ее неблистательным советникам заблагорассудилось, как вам известно, объявить мне войну; пока эта беда еще не особенно велика; если мне удастся разбить моих врагов, то я надеюсь, что и те, и другие будут этим весьма довольны, и так как я придерживаюсь правила, что когда должен быть нанесен удар, то гораздо лучше нанести его самому, нежели получить его, то я и постараюсь сделать для этого соответственные распоряжения; покончив с этим вопросом, берусь за перо, чтобы ответить вам. Мое путешествие в Таврическую губернию кажется мне теперь сновидением. Моему  посланнику в Константинополе предложили просто на просто отдать его, этот Таврический полуостров. Эта такая безделица, о которой не стоило бы и говорить; к сожалению, в ней недоставало двух вещей: с одной стороны—здравого смысла, а с другой—возможности придти к соглашению. К тому же у нас не считают еще за счастье потерять одну или несколько губерний, и государства, по нашему мнению, не походят на колодцы, которые увеличиваются по мере того, как из них черпают землю. Но по правде сказать, в образе действий Блистательной Порты трудно узнать следы европейских обычаев. Вернемся, однако, к путешествию, о котором вы мне говорите. Я проехала по Таврической губернии с такой быстротой, мне столько надобно было видеть и я была окружена таким приятным обществом, что мне некогда было предаваться тем размышлениям, какие могла возбудить во мне эта страна, столь же богатая событиями, как и плодородная. Однако, я отлично помню Альмазикскую долину и европейцев, коих я там видела, с которыми мой знаменитый спутник говорил за меня в то время, как, умирая от жары, я была очень рада немного помолчать. Признаюсь, этих новых жителей Крыма легко удовлетворить, если одна улыбка доставила им такое удовольствие. Если бы благоденствие разливалось по стране посредством веселья, то это путешествие сделало бы многих счастливыми, ибо трудно совершить поездку более веселую и в более приятной компании. Все то, что было говорено о зловредном климате Таврической губернии, говорилось, писалось и печаталось европейцами. Приехав в эту губернию, они скучают и не следуют обычаям природных жителей этого края, которые пользуются хорошим здоровьем, доживают до старости и значительно размножаются, в особенности имамы; они составляют нередко половину всего населения какой-нибудь деревни, с которой пользуются десятиной. Кстати об имамах: Николаи из Берлина прислал мне те три комедии, коих вы, милостивый государь, видели первые листы в Пирмонте, Говорят, будто все шаманы новых сект отправились в Швейцарию; увидим, огласятся ли горные эхо звуками их проповеди. У нас все проекты уступили место одной мысли о защите государства, которому угрожает опасность. Удивительно, к каким недостойным средствам прибегают наши завистники: им доставляет удовольствие врать с каждой почтой, они платят газетчикам и аккуратно два раза в неделю возвещают в газетах о нашем поражении. То же самое практиковалось и в последнюю войну, но события и в особенности заключенный мир показали кто был лгуном и кто терпел поражения. Если вам скажут, что Кинбурн и остров Тамань взяты турками, что они напали на Таганрог и Азов, что севастопольский флот разорен,—не верьте этому. Наш флот много пострадал от шторма во время равноденствия и даже лишился одного судна и одного фрегата; турецкий флот, говоря умеренно, пострадал более, чем вдвое, но, впрочем, мы не потеряли ни одной пяди земли. Прощайте, милостивый государь, будьте здоровы и вполне уверены в моем уважении. Екатерина.