Екатерина II - Циммерману И. Г., 27 июня 1788 г.

XIV.

Царское Село, 27 июня 1788 г.

Я обещала, милостивый государь, сообщать вам те известия, какие я буду получать; вот некоторые из них, полученные мною одно за другим. 7 июня старого стиля шестьдесят гребных судов вступили в Очаковский лиман, под командой самого капитан-паши; наши гребные суда, бывшие под командой принца Нассауского, и парусные суда, под командою контр-адмирала Поль Джонса, вступили с ними в бой, продолжавшийся несколько часов. Многие турецкие суда пошли ко дну, иные взлетели на воздух, в общем, их потеря доходит до восемнадцати судов, остальные же, потерпев значительные повреждения, удалились под защиту Очаковских укреплений. Семнадцатого числа того же месяца капитан-паша вошел вновь в лиман с оставшимися у него гребными судами и с теми, которые ему удалось починить; восемь турецких военных 74 и 60-ти пушечных кораблей поддерживали эту атаку. Они имели намерение не только истребить наши суда, пришедшие из Днепра, но также произвести вновь нападение на Кинбурн, но были так хорошо приняты, что из восьми военных кораблей, приведенных ими, шесть взлетели на воздух, а два взяты в плен. Из гребных судов только тридцать спаслись под очаковскую крепость. Мы взяли в плен около четырех тысяч турок; капитан-паша и его вице-адмирал лишились своих кораблей и галерный флаг Турецкой империи достался в наши руки; во всем этом особенно странно то обстоятельство, что гребные суда, хотя бы с помощью батарей, расположенных на Кинбурнском мысе, могли уничтожить столь значительный флот, так как наши парусные суда еле тащились с помощью гребцов-казаков, бывших под командой бригадира Алексиано, так как ветер все время был противный, вследствие чего они почти не могли действовать; кн. Потемкин прислал мне это второе известие с гр. Апраксиным, капитан-лейтенантом гвардейского Преображенского полка, который не отлучался от принца Нассауского во время обоих сражений; фельдмаршал кн. Потемкин приступит немедленно к осаде Очакова и сообщение флота с армией совершенно свободно под очаковскими окопами. Надеюсь, что эти превосходные известия порадуют вас. Заметьте, что севастопольский флот не принимал никакого участия в этих двух сражениях. Побеседовав с вами о столь приятных новостях, я сообщу вам теперь совсем иные. Король шведский, узнав, что я вооружаю часть моего флота в Кронштадте с целью послать его в Средиземное море, заблагорассудил сделать вид, что это возбуждает его подозрение, и начал сооружать береговые и приморские укрепления, внушая своим подданным и распространяя везде слух, что он делает это ради своей защиты в виду того, что я собираюсь будто бы напасть на него, хотя, клянусь честью, я и не помышляла смотреть с завистью на его бесплодные скалы. Заметьте, что, согласно основным законам Швеции, е. в. не должен ни на кого нападать без соизволения штатов, но е. в. этим не стесняется и, укрепившись на суше и со стороны моря, он нападает на меня среди мирного времени и не объявив мне войны. Когда же мой посланник в Стокгольме, воспользовавшись случаем, заявил министру короля шведского, что я не имела никакого враждебного замысла ни против него, ни против его народа, то е. в, угодно было отнестись с неодобрением к тому, что об его народе было упомянуто рядом с его именем, и он приказал моему посланнику оставить Стокгольм в течении восьми дней; узнав об этом, я отослала его посланника, и четыре дня тому назад я узнаю, что король приказал произвести нападение на Нишлотскую крепость, лежащую в русской Финляндии. Надеюсь, что, не смотря на клевету со стороны короля шведского, Европа отдаст мне справедливость. Никогда не было дела более правого, нежели мое; справедливость, раз-судок и правда на моей стороне; впрочем, это решит само Провидение. Никогда еще недобросовестность неприятеля не проявлялась более явно, нежели в отношениях короля шведского ко мне. Я смело предложила бы это дело на обсуждение университетам всего мира. Прощайте, милостивый государь, будьте здоровы (Без подписи).