Екатерина II - Потемкину Г. А., 28 февраля 1774 г.

15. Екатерина II -- Г. А. Потемкину

Гришенька не милой, потому что милой. Я спала хорошо, но очень немогу, грудь болит и голова, и, право, не знаю, выйду ли сегодни или нет. А естьли выйду, то это будет для того, что я тебя более люблю, нежели ты меня любишь, чего я доказать могу, как два и два -- четыре. Выйду, чтоб тебя видеть. Не всякий вить над собою столько власти имеет, как Вы. Да и не всякий так умен, так хорош, так приятен. Не удивляюсь, что весь город безсчетное число женщин на твой щет ставил. Никто на свете столь не горазд с ними возиться, я чаю, как Вы. Мне кажется, во всем ты не рядовой, но весьма отличаешься от прочих. Только одно прошу не делать: не вредить и не стараться вредить Кн[язю] Ор[лову] в моих мыслях, ибо я сие почту за неблагодарность с твоей стороны. Нет человека, которого он более мне хвалил и, по видимому мне, более любил и в прежнее время и ныне до самого приезда твоего, как тебя. А естьли он свои пороки имеет, то ни тебе, ни мне непригоже их расценить и разславить. Он тебя любит, а мне оне друзья, и я с ними не расстанусь¹. Вот те нравоученье: умен будешь - приимешь; не умно будет противуречить сему для того, что сущая правда.

Чтоб мне смысла иметь, когда ты со мною, надобно, чтоб я глаза закрыла, а то заподлинно сказать могу того, чему век смеялась: "что взор мой тобою пленен". Экспрессия, которую я почитала за глупую, несбыточную и ненатурально[ю], а теперь вижу, что это быть может. Глупые мои глаза уставятся на тебя смотреть: разсужденье ни на копейку в ум не лезет, а одурею Бог весть как. Мне нужно и надобно дни с три, естьли возможность будет, с тобою не видаться, чтоб ум мой установился и я б память нашла, а то мною скоро скучать станешь, и нельзя инако быть. Я на себя сегодни очень, очень сердита и бранилась сама с собою и всячески старалась быть умнее. Авось-либо силы и твердости как-нибудь да достану, перейму у Вас -- самый лучий пример перед собою имею. Вы умны, Вы тверды и непоколебимы в своих принятых намерениях, чему доказательством служит и то, сколько лет, говорите, что старались около нас, но я сие не приметила, а мне сказывали другие.

Прощай, миленький, всего дни с три осталось для нашего свидания, а там первая неделя поста -- дни покаяния и молитвы, в которых Вас видеть никак нельзя будет, ибо всячески дурно. Мне же говеть должно. Уф! я вздумать не могу и чуть что не плачу от мыслей сих однех. Adieu, Monsieur {Прощайте, милостивый государь (фр.).}, напиши пожалуй, каков ты сегодни: изволил ли опочивать, хорошо или нет, и лихорадка продолжается ли и сильна ли? Панин тебе скажет: "Изволь, сударь, отведать хину, хину, хину!"² Куда как бы нам с тобою бы весело было вместе сидеть и разговаривать. Естьли б друг друга меньше любили, умнее бы были, веселее. Вить и я весельчак, когда ум, а наипаче сердце свободно. Вить не поверишь, радость, как нужно для разговора, чтоб менее действовала любовь.

Примечания

Автограф. РГАДА. Ф. 5. Д. 85. Ч. 1. Л. 129-130.

PC, 1875, апрель. С. 684-685.

Письмо написано 28 февраля, так как Великий пост, наступавший через три дня, начинался 3 марта.

¹ Только одно прошу не делать: не вредить и не стараться вредить Кн[язю] Ор[лову] в моих мыслях... Нет человека, которого он более мне хвалил и, по видимому мне, более любил и в прежнее время и ныне до самого приезда твоего, как тебя... Он тебя любит, а мне оне друзья и я с ними не расстанусь. -- Сохранились письма Г. Г. Орлова П. А. Румянцеву от 2. II. 1770 г. и от начала 1771 г., в которых он рекомендует Потемкина, называя его своим "приятелем". Орлов просит главнокомандующего быть наставником молодого генерала 1897. Кн. 1. С. 244 и 283). Называвшая Орловых своими "ангелами-хранителями", императрица не хотела, чтобы Потемкин сразу же оказался вовлеченным в борьбу придворных группировок (Панины против Орловых). Потемкин оценил данный ему совет и проявил по отношению к Г. Г. Орлову и его братьям нужный такт.

² ... напиши, пожалуй, каков ты сегодни... и лихорадка продолжается ли и сильна ли? Панин тебе скажет: "Изволь, сударь, отведать хину, хину, хину!" -- Эпидемические болезни и лихорадка были бичом русской армии на Дунае. Осенью 1771 г. Потемкин едва не умер от тяжелой болезни. Лихорадка и частые простуды, как видно из писем, преследовали его и по приезде в Петербург. в пользу "Совета", составленного из авторитетных лиц (повторение попытки "верховников", пригласивших в 1730 г. на престол вдову курляндского герцога Анну Иоанновну, которая сначала подписала "кондиции", а потом уничтожила их, получив поддержку более широких кругов дворянства). С 1763 г. Панин возглавлял Коллегию иностранных дел. Пользовался авторитетом среди дипломатов, придерживался пропрусской ориентации. С 1767 г. граф, с 1773 г. -- действительный тайный советник первого класса (этот чин приравнивался чину генерал-фельдмаршала). Екатерина ценила опыт и знания Панина, но твердо противостояла его попыткам диктовать ей свою волю. В литературе упоминается "панинский заговор" 1775-1776 гг. Панин и его сторонники ориентировались на наследника престола, находившегося под влиянием своего воспитателя. Екатерине удалось нейтрализовать эти интриги, опираясь сначала на Орловых, затем на Потемкина.