Екатерина II - Потемкину Г. А., 21 февраля 1774 г.

10. Екатерина II -- Г. А. Потемкину 

Марья Чоглокова, видя, что чрез девять лет обстоятельствы остались те же, каковы были до свадьбы, и быв от покойной Государыни часто бранена, что не старается их переменить, не нашла инаго к тому способа, как обеим сторонам зделать предложение, чтобы выбрали по своей воле из тех, кои она на мысли имела¹. С одной стороны выбрали вдову Грот, которая ныне за Арт[иллерии] Генер[ал]-пору[чиком] Миллером², а с другой - Сер[гея] Салтыкова] и сего более по видимой его склонности и по уговору мамы, которую в том поставляла великая нужда и надобность³.

По прошествии двух лет С[ергея] С[алтыкова] послали посланником, ибо он себя нескромно вел, а Марья Чоглокова у большого двора уже не была в силе его удержать. По прошествии года и великой скорби приехал нынешний Кор[оль] Пол[ьский]⁴, которого отнюдь не приметили, но добрыя люди заставили пустыми подозрениями догадаться, что он на свете, что глаза были отменной красоты и что он их обращал (хотя так близорук, что далее носа не видит) чаще на одну сторону, нежели на другая. Сей был любезен и любим от 1755 до 1761. Но тригоднешная отлучка, то есть от 1758, и старательства Кн[язя] Гр[игория] Григорьевича], которого паки добрыя люди заставили приметить, переменили образ мыслей⁵. Сей бы век остался, естьли б сам не скучал. Я сие узнала в самый день его отъезда на конгресс из Села Царского и просто сделала заключение, что о том узнав, уже доверки иметь не могу, мысль, которая жестоко меня мучила и заставила сделать из дешперации выбор кое-какой⁶, во время которого и даже до нынешнего месяца я более грустила, нежели сказать могу, и иногда более как тогда, когда другие люди бывают довольные, и всякое приласканье во мне слезы возбуждало, так что я думаю, что от рождения своего я столько не плакала, как сии полтора года. Сначала я думала, что привыкну, но что далее, то хуже, ибо с другой стороны месяцы по три дуться стали, и признаться надобно, что никогда довольна не была, как когда осердится и в покое оставит, а ласка его меня плакать принуждала.

Потом приехал некто богатырь⁷. Сей богатырь по заслугам своим и по всегдашней ласке прелестен был так, что услыша о его приезде, уже говорить стали, что ему тут поселиться, а того не знали, что мы письмецом сюда призвали неприметно его⁸, однако же с таким внутренним намерением, чтоб не вовсе слепо по приезде его поступать, но разбирать, есть ли в нем склонность, о которой мне Брюсша сказывала, что давно многие подозревали⁹, то есть та, которую я желаю чтоб он имел.

Ну, Госп[один] Богатырь, после сей исповеди могу ли я надеяться получить отпущение грехов своих. Изволишь видеть, что не пятнадцать, но третья доля из сих: первого по неволе да четвертого из дешперации я думала на счет легкомыслия поставить никак не можно; о трех прочих, естьли точно разберешь, Бог видит, что не от распутства, к которому никакой склонности не имею, и естьли б я в участь получила смолоду мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась. Беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви. Сказывают, такие пороки людские покрыть стараются, будто сие произходит от добросердечия, но статься может, что подобная диспозиция сердца более есть порок, нежели добродетель. Но напрасно я сие к тебе пишу, ибо после того взлюбишь или не захочешь в армию ехать, боясь, чтоб я тебя позабыла. Но, право, не думаю, чтоб такую глупость зделала, и естьли хочешь на век меня к себе привязать, то покажи мне столько же дружбы, как и любви, а наипаче люби и говори правду¹⁰.

Примечания

Местонахождение подлинника неизвестно. Копия хранится в ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 425. Л. 1-5.

Публикация - Соч. имп. Екатерины II. Т. 12. 2-ой полутом. С. 697--699.

Дату написания письма помогает установить запись в КФЖ от 21. II. 1774. "Ея Императорское Величество из внутренних своих апартаментов в сей день выходить не соизволила в кушала в оных Высочайшею своею особой". Такие случаи затворничества государыни (отдававшей дань официальному представительству) крайне редки. Причинами обычно бывали либо болезнь, либо сильное душевное волнение. 20. II. Екатерина присутствовала на маскараде во дворце. Очевидно, попытка решительного объяснения с Потемкиным закончилась неудачей. Он требует признаний в ее прошлых увлечениях. Императрица затворяется в своих покоях, берет перо и пишет "Чистосердечную исповедь".

¹ Марья Чоглокова, видя, что чрез девять лет обстоятельствы остались те же, каковы были до свадьбы, и быв от покойной Государыни часто бранена,... не нашла инаго к тому способа, как обеим сторонам зделать предложение, чтобы выбрали по своей воле из тех, кои она на мысли имела. -- Обер-гофмейстерина малого двора Марья Симонова Чоглокова (урожд. Гендрикова -- 1724-1756) приходилась двоюродной сестрой императрице Елизавете Петровне (1709-1761). Их матери Христина и Марта Скавронские были родными сестрами. Несмотря на ябедничество Чоглоковой, доставившей юной Екатерине немало огорчений, последняя сумела привлечь ее на свою сторону, решительно отвергнув ухаживания мужа Марьи Симоновны - придворного повесы, камергера и тайного советника. Елизавета, обеспокоенная отсутствием детей у великокняжеской четы после 9 лет брака, решила избавить Россию от династического кризиса. Чоглокова (и великий канцлер граф А. П. Бестужев-Рюмин) способствовала сближению Екатерины с С. В. Салтыковым. Вскоре на свет появился долгожданный наследник престола -- Павел Петрович. Чоглокова имела кучу детей и была несчастна в браке. Овдовев в 1754 г., она вышла замуж за А. И. Глебова, но через полтора месяца после свадьбы умерла от чахотки.

² С одной стороны выбрали вдову Грот, которая ныне за Артиллерии Генерал-Поручиком Миллером. угождения тетке-императрице. Миллер (правильно - Меллер) Иван Иванович (1725-1790) был известным артиллеристом. С отличием он участвовал в Семилетней, первой и второй русско-турецких войнах. Был награжден орденами Андрея Первозванного и Георгия 2-ой степени, возведен в баронское достоинство (по представлению Г. А. Потемкина) с прибавкой к фамилии почетного наименования "Закомельский". В чине генерал-аншефа был смертельно ранен под стенами турецкой крепости Килия в осенней кампании 1790 г. (См. письмо No 1091).

³ ... а с другой стороны Сергея Салтыкова и сего более по видимой склонности его и по уговору мамы, которую в том поставляла великая нужда и надобность. - Об истории ухаживаний камергера Сергея Васильевича Салтыкова (1726--после 1776) подробно рассказано Екатериной в ее "Записках". Сближение началось в 1752 г. Не предназначавшаяся для чужих глаз "Чистосердечная исповедь" (написанная в минуты душевного волнения) подтверждает рассказ Екатерины (см. ее "Записки") о том, что отцом Павла Петровича был Салтыков. В 1754 г. после рождения наследника престола канцлер Бестужев отправил Салтыкова в Швецию с извещением соседнего двора о знаменательном событии. Затем он получил место посланника в Гамбурге. Бестужев, обеспокоенный болезнью императрицы Елизаветы и полной неспособностью ее племянника к правлению государством, сделал ставку на Екатерину, превратившись из сурового надзирателя в друга великой княгини. Он сообщал молодой женщине (привязавшейся к Салтыкову) сведения о его пребывании за границей. Салтыков оказался посредственным дипломатом. Из-за многочисленных долгов он подвергался судебным преследованиям и был отозван после воцарения Екатерины II. Более не служил. В письме к Потемкину (1776?) он просит о денежной помощи для уплаты долгов (РГАДА. Ф. 11. Оп. 1. Д. 946. Л. 318). Был женат (еще до сближения с Екатериной) на М. П. Балк.

⁴ По прошествии года и великой скорби приехал нынешний Король Польский. -- Граф Станислав Август Понятовский (1732-1798) прибыл в Петербург в свите английского посланника сэра Чарлза Уильямса в 1755 г. Умный, красивый, европейски образованный поляк произвел сильное впечатление на великую княгиню и сам попал под ее чары. Когда (по настоянию польско-саксонского кабинета) Понятовский был вынужден покинуть Петербург, Екатерина добилась (через Бестужева) не только его возвращения, но и повышения его статуса. Понятовский получил пост министра Польской республики. 9. XII. 1757 у Екатерины родилась дочь Анна, умершая в младенчестве. Когда противникам Бестужева удалось в 1758 г. свалить канцлера, Понятовский был отозван. Рискуя своим положением, Екатерина пыталась вернуть его, но безуспешно. В 1764 г. Станислав Август был избран королем Польши при решающей поддержке императрицы Екатерины II. Только в 1787 г. (во время путешествия Екатерины на юг) состоялось ее короткое свидание с Понятовским на Днепре. После окончательного раздела Польши в 1794--1795 гг. король по настоянию Екатерины прибыл в Россию. Умер в Петербурге.

⁵... старательства Князя Григория Григорьевича,.. которого паки добрые люди заставили приметить, переменили образ мыслей. -- После трехлетней отлучки Понятовского "добрые люди" обратили внимание великой княгини на молодого гвардейского офицера Григория Григорьевича Орлова (1734-1783), отличившегося в сражениях с пруссаками. Орлов доставил в Петербург графа Шверина, плененного адъютанта прусского короля Фридриха II. Известный своим пруссофильством муж Екатерины дружески принимал пленника и сопровождавшего его Орлова. Любимец женщин, кумир офицерской молодежи Орлов (Екатерина называла его "красивейшим человеком своего времени") обратил на себя внимание великой княгини. В апреле 1762 у них родился сын, нареченный Алексеем (впоследствии граф Бобринский). Орлов сыграл (вместе со своими тремя братьями и друзьями) видную роль в подготовке и осуществлении государственного переворота, лишившего короны мужа Екатерины. "Не в Орлове нуждалась Екатерина, -- писал историк В. А. Бильбасов, -- а в пособнике его пошиба, в человеке, способном выполнить сокровенную задачу Великой Княгини". Быстрое возвышение Орловых вызвало недовольство среди гвардейских офицеров и в придворных кругах. В 1763 г. Екатерине с трудом удалось отклонить притязания Григория Орлова (поддержанные возвращенным из ссылки Бестужевым) на ее руку. Орлов (вместе с братьями) сделался графом (1763 г.), а в 1772 г. пожалован титулом князя Священной Римской Империи. Он доставлял много мучений Екатерине своими любовными похождениями, но главным мотивом ее решения освободиться от "опеки" Орлова и его братьев был политический расчет. По словам С. М. Соловьева, императрица разгадала Орлова, не способного к серьезной государственной работе, и разочаровалась в его талантах. Она сохранила за ним его многочисленные должности, но его влияние на дела было незначительным. (См. о нем письма No 15, 69, 70, 502, 641).

⁶ ... и заставила сделать из дешпирации выбор кое-какой... -- Сближение с молодым гвардейским офицером Александром Семеновичем Васильчиковым (1740-1804), совершенно незначительной личностью, по словам Екатерины, произошло "из дешпирации" (от отчаяния), вызванного невниманием Орлова. Она признается, что страдала полтора года. В письмах No 19, 22, 29, 30 заметна ее неприязнь к Васильчикову.

⁷ Потом приехал некто богатырь... свой темляк на шпагу. Знатоки русской военной формы опровергают этот рассказ. Как бы то ни было, молодой конногвардеец был замечен. Государыня следила за его карьерой, направляя ее.

⁸ ... услыша о его приезде, уже говорить стали, что ему тут поселиться, а того не знали, что мы письмецом сюда призвали неприметно его... - Наперсницами Екатерины были камерюнгфера М. С. Перекусихина и графиня П. А. Брюс. Им она поверяла сердечные тайны. "Письмецо" Екатерины (No 3) не содержало прямого вызова в Петербург, но Потемкин понял намек. Императрица нуждалась в нем, как в сильном человеке, способном стать ее опорой.

⁹ ... есть ли в нем склонность, о которой мне Брюсша сказывала, что давно многие подозревали. -- Графиня Прасковья Александровна Брюс "Записок". В письмах No 319, 521, 566 Екатерина называет ее "Парашей", "Параньей", передает от нее поклоны Потемкину.

¹⁰ и говори правду. -- Конец письма, как и вся "Чистосердечная исповедь", поражает какой-то затаенной грустью, прикрытой иронией. Признавшись в своем "пороке" -- желании любить и быть любимой -- 45-летняя Екатерина сознает, что Потемкин, потребовавший от нее этой исповеди, может разочароваться в ней. Объяснения длятся уже две с лишним недели, но она так и не услышала решительного "да".