| Приглашаем посетить сайт |
|
Гоголь (gogol-lit.ru)
|
Глава XX
Канцлер Михаил Илларионович Воронцов, князь Трубецкой и граф Шувалов прибыли от Государя. Екатерине Алексеевне шепчут, что Трубецкому и Шувалову приказано удержать гвардию в повиновении и в случае нужды - убить Государыню...
С грустной улыбкой Императрица выслушивает доклад. Очень всё это похоже на её супруга и особенно на Елизавету Романовну, но... поздно!
Она приказывает пригласить к себе Воронцова. Друг и советник покойной Императрицы - он всегда был и искренним другом Екатерины Алексеевны. Не мог он измениться. Он входит усталый от быстрой езды, запылённый и очень взволнованный. Он едва владеет собою. Чувство долга борется в нём с каким-то другим чувством, определить которое он ещё не может.
- Ваше Величество, - он задыхается и не сразу может продолжать. Государыня с милостивой улыбкой ждёт, когда он оправится. Воронцов весь ещё в ораниенбаумско-петергофских впечатлениях легкомыслия и самонадеянности. Он не понимает, что произошло за этот день, он не догадывается, что всё уже кончено. Так всё это кажется ему невероятным и чудовищным. Эта маленькая милая женщина не могла замыслить и исполнить то, что некогда замыслила и так прекрасно выполнила его кумир Елизавета Петровна. - Ваше Величество, вы никогда сего не совершите. Вы обязаны верностью Государю Императору, как его супруга, как Императрица... как мать Великого Князя!.. Ваше Величество, вы присягали!.. Вы, вероятно, не отдаёте себе отчёта в том, что вы делаете?.. Оные поступки - преступление...
- Молчите, - с силою говорит Екатерина Алексеевна. - Преступление так говорить со своею Государыней!
Она берёт за руку Воронцова и ведёт его к окну.
- Смотри, Михаил Илларионович, и запомни... Не я!.. Не я!.. Не в чем упрекать меня!.. Я только повинуюсь воле народа!
У ног Воронцова на Невской перспективе бесконечный фронт войск. Мушкеты составлены в козлы. За мушкетами сидят, стоят, лежат солдаты. Они все в елизаветинской форме. Точно призраки восстали из гробов, точно снова он видит, что видел на рассвете холодного зимнего дня, когда вот так же быстро и неожиданно совершился переворот. Тогда к счастью и благоденствию России... Теперь?..
Несколько мгновений Воронцов тупо смотрит на войска. В Петергофе всё были иллюзии, мечты, болтовня, пересмешки, шутки, "капуцинские замки" - здесь была упорная воля и чья-то систематическая работа.
Воронцов преклонил колени и поцеловал милостиво протянутую ему руку Государыни.
- Ступай!.. Скажи князю Трубецкому и графу Шувалову - я знаю их намерения. Расскажи им о том, что сейчас видел. Присягайте мне и ведайте... Не для себя!.. Нет!.. Нет!.. Не для себя!.. Но ради России!
Она наклонила голову в ответ на его низкий до земли поклон и проводила его долгим взглядом. Потом подошла к столу, села за него, взяла перо, задумалась и быстрым смелым почерком стала писать.
"Господа сенаторы, - писала она. - Я теперь выхожу с войском, чтобы утвердить и обнадёжить престол, оставляя вам, яко верховному моему правительству, с полною доверенностью, под стражу: отечество, народ и сына моего.
Екатерина".
Она передала записку Панину и подошла к группе генералов. Она сама распорядится о марше против бывшего Императора. Она обратилась к Алексею Орлову:
- Алексей Григорьевич, с легкоконными полками ступай на Петергоф... Князь Мещерский с артиллерией и пехотными напольными полками пойдёт за тобою... Гвардию я поведу сама.
Она всё ещё в скромном тёмном платье, в котором приехала из Монплезира. Она поведёт гвардию в гвардейском офицерском мундире.
- Екатерина Романовна, распорядись, милая, чтобы Шаргородская мне приготовила переодеться. Из Конской школы подать мне и тебе верховых лошадей.
Дашкова побежала к Шаргородской.
- Да что вы, матушка, Екатерина Романовна, что сие Государыня забыть нешто изволила? И ейный, и ваш гардероб, ещё когда!.. В Ораниенбаум отправили! Здесь во дворцах по шкапам поискать ничего такого и не найти.
Дашкова сказала Разумовскому, тот Государыне.
- Разве, Ваше Величество, у кого из здешних офицеров взять?.. Под ваш рост и фигуру?
- Ну, конечно. Мне всё равно, делайте только скорее, чтобы нам не задерживать наступление. Полки истомились от бездействия целый день и пить уже начинают.
на девушку. Весь - смущение, он предстал перед Государыней.
- Вот, Ваше Величество, как будто бы и рост и фигура совсем ваши. И мундир новенький.
Императрица быстрым взглядом окинула растерявшегося молодого офицера, улыбнулась ему матерински ласково и, толкая в плечо, сказала:
- Ступай-ка в соседнюю комнату, раздевайся и присылай мундир и всё, что полагается, своей Государыне... Сам обойдёшься как-нибудь.
Пока Государыня переодевалась, Дашковой доставили таким же образом мундир Преображенского полка. Шаргородская из нового Зимнего дворца раздобыла для Государыни Андреевскую ленту.
бархатным вальтрапом, с пистолетными ольстредями, была ей подведена. Фельдмаршалы князь Трубецкой и граф Бутурлин, гетман Разумовский, генерал-аншеф князь Волконский, генерал фельдцейхмейстер Вильбоа, донской атаман Степан Ефремов, граф Шувалов и с ними целый эскадрон адъютантов, ординарцев, вестовых и казаков, все на конях, ожидали Государыню.
Государыня села на лошадь. В прекрасно сидевшем на ней кафтане Семёновского полка, в треугольной шляпе, свежая и неутомимая; весь этот день распоряжений, тревог, успехов и ожиданий нисколько на ней не отразился, неземная, в ком дух владычествовал над телом, с блестящими глазами Императрица поскакала галопом, сопровождаемая свитой и эскадроном Конной гвардии по Невскому вдоль построенных полков гвардии, готовых к походу. Громовое "ура" её сопровождало.
У Чернышёва переулка Государыня перевела лошадь на шаг. Здесь стояла голова колонны - Преображенский полк.
- Друзья, вперёд! - воодушевлённо сказала Государыня.
"Ступай", - раздалась команда. Глухо ударили барабаны. Хрусткий, мерный, тяжёлый шаг раздался в тишине летней ночи. Лёгкая пыль взвилась над колонной. В Семёновском полку красиво заиграла полковая музыка. Гвардия тронулась по Садовой улице к Калинкину мосту.