Приглашаем посетить сайт |
Языков (yazykov.lit-info.ru)
|
Глава XIX
Она подписала манифест, наскоро составленный Тепловым, отдавала приказания сенаторам и выслушивала неизбежные в таких случаях докучливые и ненужные речи, а на площади вокруг дворца совсем особенная кипела работа. Из полковых цейхгаузов на ротных подводах привезли упразднённые Петром Фёдоровичем елизаветинские кафтаны и шапки-гренадерки с медными налобниками, и солдаты снимали с себя немецкие мундиры и одевались в старую форму.
В первом часу дня Екатерина Алексеевна вышла из дворца и пошла пешком в старый Зимний дворец у Полицейского моста. Полки стояли "в параде". Тёмно-синие и тёмно-зелёные кафтаны совсем изменили их вид. Везде был порядок. Музыканты заиграли "встречу", знамёна уклонились, полки взяли мушкеты "на караул". Новое - и старое вместе с тем - елизаветинское - войско стояло перед нею и самым видом своим говорило о том, что победа совершилась, что Императора Петра Фёдоровича нет, что он бывший Император, и вот она - Императрица Екатерина Алексеевна!.. Самодержица Всероссийская!
И, отвечая её мыслям, вдруг грянуло "ура", раздались крики:
- Да здравствует Императрица Екатерина Алексеевна!.. Виват!.. Виват!.. Виват, матушка Государыня Екатерина Алексеевна!..
В пустом дворце пахло сыростью и плесенью и был приятен холодок нежилых покоев. Мебели во дворце не было - она была увезена в Ораниенбаум и Петергоф. Служители и взятые от полков солдаты побежали к графу Строганову за столами, стульями и посудой. В угловой комнате наскоро устроили Екатерине Алексеевне кабинет и приготовили всё для письма. Она принимала здесь донесения. Её волновал вопрос, что же Император? Его как бы не было, о нём точно забыли.
Конно-гвардейский сержант в белом, пылью покрытом колете и лосинах, рослый молодец, с трудом скрывая улыбку, докладывал Государыне, что их эскадрон только что имел столкновение со всем Кирасирским государевым полком.
- Ихний командир скомандовал, чтобы они, значит, ударили на нас, они не послушали своего командира, арестовали его и всех немцев офицеров и идут сюда, вам, Государыня, чтобы присягать.
- Кто командир Кирасирского Его Величества полка?
- Подполковник Фермилен, - ответили из толпы офицеров, что стояла против её стола в ожидании распоряжений и приказаний.
Екатерина Алексеевна отпустила сержанта и долго смотрела в толпу офицеров. Ей казалось, что она играет в шахматы... Вот против неё выстроились в серых мундирах фигуры противника Петра Фёдоровича. А перед нею стоят - вот они! - эти самые офицеры и генералы. И надо поставить - мат!.. Уже нет у противника коня... И пешек почти совсем нет, король стоит, плохо защищённый, нет у него королевы-советницы, и если двинуть на него ладью, припереть ловкими прыжками коней, потом закрыть путь отступления турой... Да, раньше всего - ладью!..
Взгляд Государыни останавливается на белом с голубыми отворотами адмиральском кафтане.
- Адмирал Талызин, пожалуй-ка сюда. Кто у нас сейчас в Кронштадте?..
- Генерал Нуммерс.
- Ну так вот... Взяв вельбот, пойдёшь на вёслах в Кронштадт. Скажешь оному Нуммерсу; никого от бывшего Императора не принимать... Самого бывшего Императора в Кронштадт не допускать, а, буде, пожалует - арестовать. На запад, мористее, сторожевые суда поставить с войсками, дабы никто с моря от Риги и Ревеля сюда не мог прийти. Ещё пошли сказать контр-адмиралу Милославскому отправиться на яхты и галеры, что супротив Петергофа оякорены, - команды тех яхт и галер к присяге мне привесть и, приведя, следовать с оными судами ближе к Петербургу. Буде на тех судах окажется кто присланный из Петергофа, хотя и сам бывший Император, - оных людей арестовать и привести сюда за крепким караулом, наблюдая за ними, чтобы по арестовании никакого вреда сами себе учинить не могли. Понял?..
- Ваше Величество...
Екатерина Алексеевна смотрит на Талызина и, кажется, сами мысли его без слов читает. Она берёт перо и крупным, ясным почерком пишет на обрывке плотной сероватой бумаги:
"Господин адмирал Талызин от нас уполномочен в Кронштадт, и что он прикажет, то исполнять. Июня 28-го дня 1762-го года.
Екатерина"...
- Теперь понял?
Талызин молча берёт бумагу, низко кланяется и уходит. Императрице кажется: по диагоналям шашек шахматной доски неслышно заскользила ладья, сейчас послышится вкрадчивый шёпот: "Шах королю..."
- Попросите ко мне донского атамана Степана Даниловича Ефремова.
По залам закричали: донского атамана к Государыне... Генерала Ефремова к Её Величеству...
В длинном кафтане, с кривой саблей на боку, через расступившихся офицеров к Государыне подходит Ефремов. Он молод, красив и статен. На его бледном, круглом, полном лице резко очерчены молодые мягкие усы. Он наклоняется к руке Императрицы и целует руку. Государыню непривычно щекочут усы атамана, и она поднимает голову и пронзительно смотрит в большие, слегка навыкате глаза донского атамана.
- Быть с тобою, Всемилостивейшая Государыня. Навеки и нерушимо.
- Где оставил полки?
- Три тысячи станичников стоят по Нарвскому тракту. Вчера, согласно приказу, выступили в датский поход... Как прослышал о тебе - остановил под пулковскою горою.
- К присяге привёл?..
- Повели, атаман, сушею наблюдать, дабы никто не мог подойти к Петербургу. Лёгкие партии пошли к Ораниенбауму для розыска о бывшем Императоре. Сам со старшинами будешь при мне, стремя к стремени.
- Слушаю, Государыня.
Атаман целует руку Государыни.
- С Богом, атаман!
Вот и конь поскакал косыми скачками по шахматной доске, ещё - шах королю!.. Когда же мат?.. Надо ей самой - королеве - двинуться и сразу припереть его и по диагонали и по прямой... Тогда будет - шах и мат... Выиграна партия.