Лопатин В. С.: Письма, без которых история становится мифом.
Страница 3

* * *

Ежедневные записи в Камер-фурьерском церемониальном журнале отмечали все официальные события при дворе. Под 4. II. 1774 г. читаем: "По полудни в 6-ом часу из Первой Армии прибыл ко двору Ея Императорского Величества в Село Царское генерал-поручик и кавалер Григорий Александрович Потемкин, который и проходил к Ея Императорскому Величеству во внутренние апартаменты". Через час Екатерина в сопровождении наследника вышла в картинную залу и до 9-го часа забавлялась с кавалерами игрой в карты. Первое свидание длилось не более часа. Скорее всего, беседа касалась армии и положения дел в империи. Отметим небольшую подробность: честь представить Потемкина государыне выпала на долю дежурного генерал-адъютанта князя Г. Г. Орлова. Вряд ли бывший фаворит догадывался о том, что "его приятель" Потемкин был вызван секретным письмом Екатерины. В эти самые дни знаменитый гость императрицы Дени Дидро, проведший в Петербурге 5 месяцев, готовится к отъезду. Екатерина так занята своими сердечными делами, что не может найти свободной минуты, чтобы попрощаться с философом, обсуждавшим с ней во время долгих и частых бесед вопросы о положении народа, о необходимых реформах.

Второй раз имя Потемкина появляется в Камер-фурьерском журнале 9. II. Он показан среди 42 приглашенных на большой воскресный прием и обед. Но могли быть тайные свидания, о которых официальный журнал хранит молчание. О первых шагах к сближению рассказывают письма. Сначала Екатерина пишет Потемкину по-французски, называет его "милым другом", обращается к нему на "Вы". Она просит его выбрать "какие-нибудь подарки для "духа"" (письмо No 5), затем посылает ему что-то -- "для духа Калиостро" (письмо No 6). Этот шифр легко читается. "Духи Калиостро" -- согласно учению модного в Европе графа-авантюриста -- руководят чувствами людей. Подарок предназначался самому Потемкину. Но не любившая мистики Екатерина скоро отбрасывает игру в слова. 14. II двор переезжает в Петербург, и Потемкин чуть ли не через день приглашается на официальные приемы в Зимний дворец. Инициатива в руках Екатерины. Она добивается свидания наедине и горячо благодарит "милого друга" (письмо No 9). И вдруг все меняется. Игривый тон писем, которым она пыталась прикрыть свое чувство, уступает место серьезному и грустному признанию. Как отмечает Камер-фурьерский журнал, 21. II государыня не выходит из своих покоев. Попытка решительного объяснения закончилась неудачей. Потемкин потребовал от нее признания в ее прошлых увлечениях. И потребовал так твердо, что она затворяется в своих покоях и пишет "Чистосердечную исповедь" (письмо No 10). Она посылает письмо-признание своему возлюбленному и нетерпеливо ждет ответа. О силе ее чувств говорят письма (No 11 и 12).

"Я жаловалась, что спать хочу, единственно для того, чтоб ранее все утихло, и я б Вас и ранее увидеть могла. А Вы, тому испужавшись и дабы меня не найти на постели, и не пришли. Но не изволь бояться. Мы сами догадливы. Лишь только что легла и люди вышли, то паки встала, оделась и пошла в вивлиофику к дверям, чтоб Вас дождаться, где в сквозном ветре простояла два часа; и не прежде как уже до одиннадцатого часа в исходе я пошла с печали лечь в постель, где по милости Вашей пятую ночь проводила без сна..." (письмо No 12). Эти два часа в библиотеке на сквозном ветру, эти бессонные ночи говорят о многом. Ее внимание к Потемкину уже замечено. Кто-то (может быть, И. И. Бецкой, сторонник Орловых), кого остроумный Потемкин уже окрестил "Аптекарем", доказывает Екатерине "неистовство ее... поступков" и добивается разрешения уговорить генерала вернуться в армию. Но она знает: Потемкин ее судьба. "Чистосердечная исповедь" и другие письма достигают цели. 27. II происходит решительное объяснение: она любима, она счастлива. "Гришенька не милой, потому что милой, -- начинает она письмо на другой день после решительного объяснения. -- Я спала хорошо, но очень немогу, грудь болит и голова, и, право, не знаю, выйду ли сегодня или нету, и естьли выйду, то это будет для того, что я тебя более люблю, нежели ты меня любишь... Выйду, чтоб тебя видеть. Не всякий вить над собою столько власти имеет, как Вы, да и не всякий так умен, так хорош, так приятен... Мне кажется, во всем ты не рядовой, но весьма отличаешься от прочих". И тут же следует урок политической мудрости, которой она владеет в совершенстве. "Только одно прошу не делать -- не вредить и не стараться вредить Кн[язю] Ор[лову] в моих мыслях, ибо я сие почту за неблагодарность с твоей стороны. Нет человека, которого он боле мне хвалил и, по видимому мне, более любил... как тебя. А естьли он свои пороки имеет, то не тебе, не мне непригоже их расценить и разславить. Он тебя любит, а мне оне друзья, и я с ними не расстанусь. Вот те нравоученье: умен будешь -- приимешь..." (письмо No 15). Потемкин был умен. Сколько раз она будет признаваться ему, что он ее "советодатель", что без него она как без рук.

"Алехан" -- самый решительный из Орловых. Он прямо спрашивает императрицу: "Да или нет?" ("смеючись", как сообщает Екатерина Потемкину об этом разговоре). "Об чем?" -- отвечает вопросом на вопрос влюбленная женщина. "По материи любви", -- режет правду-матку Алехан. "Я солгать не умею", -- признается государыня. И тогда Чесменский герой, богатырь Алексей Орлов говорит, что ему уже известно о ее тайных свиданиях с Потемкиным в "мыленке", потому что "дни с четыре в окошке огонь виден был попозже обыкновенного" (письмо No 19). Этот смех человека, которому молва приписывала убийство ее мужа, не останавливает императрицу. 1. III двор узнает о пожаловании Потемкина в генерал-адъютанты. Теперь он может открыто бывать во дворце, войдя в узкий круг самых доверенных людей Екатерины. "Новый генерал-адъютант дежурит постоянно вместо других, -- сообщает своему мужу Е. К. Сиверс. -- Говорят, он очень скромен и приятен" {Брикнер А. Г. Указ. соч. С. 26.}. С первых же шагов своего возвышения Потемкин не только постоянно дежурит во дворце, но и становится единственным докладчиком по военным делам. Именно по его совету Екатерина решает направить в Оренбуржье против Пугачева Суворова, который наконец-то получает чин генерал-поручика (17. III. 1774). Потемкин, хорошо знавший генералов и офицеров действующей армии, рекомендует ей дельных людей, на которых можно положиться. Уже 7. III в письме А. И. Бибикову, направленному с чрезвычайными полномочиями для утушения бунта, Екатерина спешит поделиться своими чувствами: "Во-первых, скажу Вам весть новую: я прошедшего марта 1 числа Григорья Александровича Потемкина по его просьбе и желанию к себя взяла в генерал-адъютанты, а как он думает, что Вы, любя его, тем обрадуетеся, то сие к Вам и пишу. А кажется мне, что по его ко мне верности и заслугам немного для него сделала, но его о том удовольствие трудно описать. А я, глядя на него, веселюсь, что хотя одного человека совершенно довольного около себя вижу" {РА. 1866. С. 396--397.}. Далее следует деловая часть письма о мерах борьбы с Пугачевым, причем императрица ссылается на мнение Потемкина относительно подполковника Александра Попова, сумевшего отстоять Кунгур от набега мятежников.

Поначалу новый генерал-адъютант живет у своего зятя Н. Б. Самойлова, затем переезжает к сенатору и камергеру И. П. Елагину, верность которого Екатерине была испытана во время дела канцлера графа А. П. Бестужева. 15. III следует новое пожалование: Потемкин назначается подполковником в лейб-гвардии Преображенский полк. Жена фельдмаршала Румянцева графиня Екатерина Михайловна (супруги жили врозь; графиня, занимая должность обер-гофмейстерины при малом дворе, была в курсе придворных течений) спешит поделиться с мужем поразительной новостью: "Подполковничество гвардии их (т. е. Орловых и их сторонников. -- с ног срезало и доказывает, что он преодолел, потому что Алексей Григорьич здеся и в бытность его при нем определяется другой в полк... Граф Чернышев весьма смутен, ходит и твердит, что в Ярополец жить поедет... Я теперь считаю, что ежели Потемкин не отбоярит пяти братов, так опять им быть великим. Правда, что он умен и может взяться такою манерою, только для него один пункт тяжел, что Великий Князь не очень любит" {Письма Румянцевой. С. 179--180.}. Не письмо, а целая реляция с поля сражения. Напомним, полковником всех гвардейских полков была сама императрица. Подполковники, когда они находились в столице, считались фактическими командирами своих полков. Для Алексея Орлова -- подполковника преображенцев -- назначение Потемкина -- явный знак немилости. Кажется, Екатерина не забыла недавнего разговора с Алеханом. Но Потемкин помнит данный ему урок: он сам посещает Алексея Орлова и беседует с ним о делах полка. Алехан оценил этот жест и 29. III в коротеньком письме к новому подполковнику просил представить императрице рапорты по полку, заверив его в своей дружбе. Сам он, якобы по причине болезни, не может быть в столице (письмо послано из Ижор). Болезнь Алехана, конечно, носит дипломатический характер, потому что уже 31. III он вместе с братом Григорием присутствует за столом императрицы на обеде в Царском Селе. Алехан понял преподанный ему урок: Екатерина не даст в обиду своего избранника.

Потемкин не только быстро разобрался в сложных придворных интригах, но и сумел сблизиться с графом Н. И. Паниным, который, в свою очередь, поддержал нового генерал-адъютанта, видя в его возвышении важный противовес влиянию своих противников -- Орловых и Чернышева. Генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин, с которым Потемкин виделся в Москве, оценил перемену: "Мне представляется, что сей новый актер станет роль свою играть с великою живостью и со многими переменами, если только утвердится", -- писал он 7. III своему племяннику камер-юнкеру князю А. Б. Куракину, пожурив последнего за недостаточную остроту понимания придворной обстановки {PC. 1873. Т. VIII. С. 343.}.

За переменами при дворе Северной Семирамиды внимательно следят дипломаты. "Повидимому Потемкин сумеет извлечь пользу из расположения к нему императрицы и сделается самым влиятельным лицом в России, -- доносит Фридриху II граф В. Ф. Сольмс (прусский посол в Петербурге). -- Молодость, ум и положительность доставят ему такое значение, каким не пользовался даже Орлов". Депеша заканчивается сведениями о скором отправлении Алексея Орлова в Архипелаг и о намерении Григория Орлова уехать путешествовать за границу. "Потемкин никогда не жил между народом (простолюдинами. -- принадлежащих к дворянству и знати" {РА. 1873. No 2. С. 126--127.}. Другой дипломат -- англичанин Р. Гуннинг -- отмечает связи Потемкина с духовенством.

10. IV новый генерал-адъютант переезжает в Зимний дворец в специально отделанные для него покои. Поток записочек Екатерины не уменьшается. Каждое утро она посылает цидулки своему возлюбленному: как он себя чувствует? как его лихорадка? любит ли он ее? Нет таких нежных слов, какими бы она не награждала Потемкина: и голубчик, и миленький, и душенька. Иногда она пишет ему по нескольку раз в день. "Душа моя милая, чрезмерно я к Вам ласкова, и естьли больному сердцу дать волю, то намараю целый лист, а Вы долгих писем не жалуете, и для того принуждена сказать: прощай Гяур, москов, казак, сердитый, милый, прекрасный, умный, храбрый, смелый, предприимчивый, веселый. Знаешь ли ты, что имеешь все те качества, кои я люблю", -- читаем мы в одном из писем (No 45). "Красавец мой миленький, на которого ни единой король непохож, я весьма к тебе милостива и ласкова", -- признается она в другом (No 49). Екатерина клянется, что никогда не забудет Гришеньку, будет любить его вечно, даже если он разлюбит ее. Императрица признается в том, что поглупела от любви: "Стыдно, дурно, грех Екатерине Второй давать властвовать над собою безумной страсти... разстроил ты ум мой. Как это дурно быть с умом без ума!" (No 32 и 37). И наконец: "Миленький, какие счастливые часы я с тобою провожу... я отроду так счастлива не была, как с тобою" (No 20). Ответных писем Потемкина нет. Екатерина сжигала их.

21. IV, в день рождения, императрица возлагает на своего возлюбленного ленту и знаки ордена Св. Александра Невского. Польский король Станислав Август Понятовский присылает Потемкину орден Белого Орла. В письме к мадам Бьельке (подруге своей матери) влюбленная императрица признается, что она не очень жалует свой день рождения, потому что он так часто возвращается и "приносит мне в подарок лишь лишний год... что бы ни говорили, а стареться очень неприятная вещь" {Т. 13. С. 406.}.

28. IV в Зимнем дворце на большом приеме появляются четверо братьев Орловых (Григорий, Алексей, Федор и Владимир) -- все рослые богатыри, как на подбор. Придворные и дипломаты, затаив дыхание, следят за новым любимцем императрицы, который словно не обращает внимания на этот явный вызов. Английский посланник доносит в Лондон: "Поведение нового любимца подтверждает все то, что я слышал о живости его ума и его проницательности, но оно показывает мало разсудка и осторожности" {Русский двор сто лет тому назад. С. 199.}. Но, кажется, Потемкин твердо стоит на ногах. Доверие Екатерины к нему безгранично. Важную услугу ему оказывает граф Н. И. Панин: под его влиянием жена наследника великая княгиня Наталья Алексеевна становится на сторону Потемкина. Фельдмаршал Румянцев для подкрепления своего протеже посылает в Петербург камер-юнкера Михаила Сергеевича Потемкина (троюродного брата нового генерал-адъютанта). Он должен лично вручить императрице редкий трофей -- особо почитаемое у турок знамя, захваченное во время осенних боев. Сама Екатерина приказывает графу З. Г. Чернышеву отозвать из действующей армии Павла Сергеевича Потемкина, недавно произведенного в генерал-майоры.

"Григорий Александрыч столько много тебе служит во всяком случае и, пожалуй, поблагодари его, -- наставляет Румянцева его жена, -- вчерась он мне говорил... чтобы ты к нему обо всем писал прямо, что я советую. Во-первых, что и он во все входит, да и письма все кажет (Екатерине. -- " . В большом, сердечном письме фельдмаршал не замедлил поблагодарить своего подчиненного. Он готовился к новой кампании и нуждался в поддержке. Двенадцать лет спустя Екатерина вспоминала о трудном времени в беседе со статс-секретарем А. В. Храповицким: "Кн[язь] Вяземский, Гр[аф] За[хар] Чернышев и Н. И. Панин во все время войны разные делали препятствия и остановки; решиться было должно дать полную мочь Г[рафу] П. А. Румянцеву, и тем кончилась война. Много умом и советом помог К[нязь] Г. А. Потемкин. Он до безконечности верен, и тогда-то досталось Чернышеву, Вяземскому, Панину..." (Запись от 30. V. 1786). Возможно, в этом отзыве есть преувеличение, но письма подтверждают участие Потемкина в выработке условий мирного договора с турками и в принятии решения о даче "полной мочи" фельдмаршалу Румянцеву (см. No 43 и 44).

10. V Гуннинг доносит в Лондон: "Потемкин действительно приобрел гораздо больше власти, чем кто-либо из его предшественников" {Русский двор сто лет тому назад. С. 199. Даты в депешах Гуннинга даны по новому стилю.}. Через неделю следует новое важное сообщение: "Хотя ни в одной стране любимцы не возвышаются так быстро, нет примеров даже здесь возвышения такого быстрого, как Потемкина. К великому удивлению большинства членов Тайного Совета, генерал Потемкин занял место среди них" {Там же.}. В Совет при императрице входили самые важные лица империи, имевшие чины 1-го и 2-го классов (согласно Табели о рангах): граф Н. И. Панин, оба князя A. M. Голицыны, граф З. Г. Чернышев, граф К. Г. Разумовский, князь Г. Г. Орлов, князь А. А. Вяземский. Потемкин имел чин генерал-поручика (3-го класса), когда 5. V он первый раз появился в Совете. Но уже 30. V 1774 г. последовал указ о его назначении вице-президентом Военной коллегии {Пугачев и его сообщники. Т. 2. С. 410.}. Эта должность требовала чина генерал-аншефа и в тот же день 30. V Потемкин получил его {В "Списке воинского департамента" на 1776 г. указано, что чин генерал-аншефа Потемкин получил 30 мая 1774 г.}.

"Генерал Потемкин присоединен к графу Захару Чернышеву в Военный департамент. Это такой большой удар, нанесенный последнему, что несмотря на всю снисходительность и легкость, с которой он подчинялся всему, чему не мог препятствовать, он не мог долго оставаться в должности, которую занимал... Это последнее очень встревожило Орловых. Говорят, что результатом было больше, чем объяснение, и что горячий спор имел место по этому случаю между Князем и Императрицей. Добавляют, что она была больше смущена, чем когда бы то ни было, и что она побудила его путешествовать" {Русский двор сто лет тому назад. С. 200.}. О некоторых подробностях горячего объяснения Екатерины с Григорием Орловым дают представления ее письма (No 69 и 70). Спор произошел либо 31. V, либо 1. VI. Назначенный на 2. VI Совет не состоялся, хотя члены Совета прибыли в Царское Село. Расстроенная императрица не вышла обедать из своих покоев. "Сумазброд", как она называет Орлова в письмах Потемкину, упрекнул ее в несоразмерности наград и пожалований новому генерал-аншефу с его заслугами. Особенно задело Орлова назначение Потемкина вице-президентом Военной коллегии, что давало последнему право указывать и ему -- Орлову, начальнику артиллерии, сохранявшему известную автономию по отношению к коллегии. В раздражении Орлов спрашивал императрицу, не собирается ли она пожаловать Потемкину чин фельдмаршала. Смущенная Екатерина отвечала, что об этом не было и речи. Она поторопилась успокоить Потемкина ссылками на давно известную ей горячность Орлова, которого могли подбить на объяснение другие. Знала она и отходчивость князя Григория Григорьевича, который действительно на другой день после устроенной сцены сообщил ей о своем отъезде в Петербург. 5. VI в столицу возвратился и царский двор. А 6-го за малым обеденным столом в Летнем дворце Екатерина сумела усадить Орлова рядом с Потемкиным. Тут же два фельдмаршала: З. Г. Чернышев -- сторонник Орлова и его противник A. M. Голицын. На другой день Орлов получает отпуск и уезжает в Москву вместе с младшим братом Владимиром. Самый решительный из братьев "Алехан" (Алексей Орлов) еще две недели назад предусмотрительно был отправлен в Италию, к флоту. Екатерина сумела добиться удаления (на время) Орловых из Петербурга. Имевший надежных информаторов Гуннинг 10/21. VI подчеркнул в своей депеше: "... если рассматривать характер любимца Императрицы, которому она, кажется, хочет доверить бразды правления, нужно бояться, что она кует себе цепи, от которых легко не освободится" {Там же.}. Осведомленный дипломат даже не подозревает, насколько он близок к истине. Именно в эти дни происходит тайное венчание Екатерины со своим избранником. 

По меньшей мере в 28 письмах-записочках Екатерина называет Потемкина "мужем" и "супругом" (30 раз), а себя именует "женой" (4 раза). Иногда эти сокровенные слова она прописывает полностью, иногда обозначает их начальными буквами. Чаще всего она обращается к нему со словами "муж дорогой", но встречаются и такие сочетания, как "муж любезный", "муж милый", "нежный муж", "безценный муж", "муж родной", "собственный мой муж".

"Гришенок безценный, безпримерный и милейший в свете, я тебя чрезвычайно и без памяти люблю, друг милой, цалую и обнимаю тебя душою и телом, му[ж] доро[гой]" (письмо No 72).

Записочки не датированы. Но в одной из них (No 439), начинающейся словами: "Батинька, Cher Epoux" (дорогой супруг. -- В. Л.), В другом письме, относящемся к тому же времени (No 434), говорится: "Владыко и Cher Epoux, я зачну ответ с той строки, которая более меня трогает: хто велит плакать? Для чего более дать волю воображению живому, нежели доказательствам, глаголющим в пользу твоей жены? Два года назад была ли она к тебе привязана Святейшими узами? ... Переменяла ли я глас, можешь ли быть нелюбим? Верь моим словам, люблю тебя и привязана к тебе всеми узами...".

"святейших узах", которыми она - "жена" привязана к Потемкину -- "владыке и дорогому супругу", говорит в письме, вызванном упреками и жалобами Потемкина. Это время появления нового фаворита Завадовского, время, когда между супругами часты ссоры, доводящие Екатерину до отчаяния, до слез. Подробно об этом будет сказано ниже, пока же обратим внимание на упоминание Екатериной двух лет, прошедших со дня, связавшего ее с Потемкиным "святейшими узами". Это прямо указывает на 1774 г.

Вплотную к дате тайного венчания подводит нас письмо No 79, в котором говорится: "В викториальные дни производилась всегда пальба во время войны с шведами. А во время мира не стреляют, а сегодня стрелять нельзя, не шокируя шведы, ми[лый] д[руг], м[уж] доро[гой]". Эту записочку легко датировать. Петр Великий постановил напоминать о славной Полтавской виктории пушечным салютом. Потемкин, уже распоряжавшийся в военном ведомстве, запросил императрицу о салюте. Она ответила ласковым отказом. Тому была причина. В ближайшее время ожидался визит в Петербург шведского короля Густава III, с которым осложнились отношения. Не желая "шокировать шведы" накануне встречи с королем, Екатерина отменила салют. В Камер--фурьерском журнале за 27. VI. 1774 г. говорится, что в день поминовения Полтавской победы в церкви (в Петергофе) отправлялась Божественная литургия, "по окончании был молебен, а пальбы не было". Следовательно, накануне 27. VI. 1774 г. Екатерина называет Потемкина "мужем дорогим". Сближение началось в феврале. Решительное объяснение произошло 27. II, а 3. III наступил Великий пост. По церковным правилам во время поста таинство бракосочетания не совершается. Не совершается оно и на Светлой Пасхальной Седмице. Пасха 1774 г. приходилась на 20. IV. Следовательно, до 28. IV Екатерина не могла венчаться. 29. IV двор переехал в Царское Село. П. И. Бартенев установил, что венчание происходило в храме Св. Сампсония на Выборгской стороне, в Петербурге. Двор вернулся в столицу только 5. VI. Лишь 7-го Екатерина могла вздохнуть свободно: никого из Орловых в городе не было. Но 7-е -- суббота -- запретный день (наряду со вторником и четвергом) для венчания. Через неделю (15. VI) наступал Петровский пост, длившийся почти месяц. Во время этого поста таинство брака также не совершается. Остаются всего четыре дня, пригодные для венчания: воскресенье 8 июня, праздник Животворящей Троицы; понедельник 9. VI -- праздник Сошествия Святаго Духа; среда 11. VI и пятница 13-го. Близость Потемкина к церковным кругам, его приверженность к церковным обрядам позволяют утверждать, что венчание состоялось на Троицу -- 8. VI. По приметам, брак, заключенный в такой большой праздник, считался особенно счастливым.

Внимательно посмотрим на записи в Камер-фурьерском журнале. На Троицу литургию служил духовник императрицы Иван Панфилов. По окончании службы императрица принимала поздравления и жаловала к руке придворных, генералитет и чужестранных министров (дипломатов). Затем она отправилась на торжественный обед со штаб- и обер-офицерами лейб-гвардии Измайловского полка. На Троицу приходился их полковой праздник. После обеда она с небольшою свитою поплыла на шлюбках в Екатерингоф и вернулась в Летний дворец в начале 10-го. Для венчания оставались поздние часы -- между 10 и 12.

Стояла светлая белая ночь, когда шлюбка отвалила от Летнего дворца на Фонтанке, затем вошла в Неву, пересекла ее и двинулась по Большой Невке. Там в отдаленной, глухой части города возвышался храм Св. Сампсония Странноприимца, основанный по повелению Петра I в честь Полтавской победы. Виктория, поставившая Россию в ряды великих держав, пришлась на Самсона. Храм сохранился до наших дней. Чуть более 500 шагов отделяют его от берега Большой Невки. В соборе перед прекрасным иконостасом (барокко, заставляющее вспомнить великого Бартоломео Растрелли) духовник императрицы Иван Панфилов и обвенчал ее с Григорием Александровичем Потемкиным. Свидетелями были: камерюнгфера Марья Савишна Перекусихина, камергер Евграф Александрович Чертков и адъютант Потемкина, его родной племянник Александр Николаевич Самойлов, поручик лейб-гвардии Семеновского полка.

ее другом и собеседницей. Екатерина советовалась с ней о своих сердечных делах. Не выходя на первый план, Марья Савишна пользовалась влиянием при дворе. Сам Суворов (не любивший придворных), уже будучи прославленным полководцем и генерал-фельдмаршалом, не считал зазорным посылать Перекусихиной подарки. Павел I, по воцарении, наградил ее пенсией. Е. А. Чертков принадлежал к числу самых доверенных лиц Екатерины II. В чине подпоручика Преображенского полка он участвовал в перевороте 1762 г. и закончил карьеру тайным советником и камергером. Имеются свидетельства того, что он дружески относился к Потемкину, высоко ценил его достижения на юге, подвергавшиеся хуле влиятельных кругов в Петербурге {PC. 1876, янв. С. 33.}. Из всех родственников Светлейшего, сделавших карьеру в царствование Екатерины II, наибольшим доверием пользовался А. Н. Самойлов. После смерти Потемкина императрица назначила его генерал-прокурором (к удивлению многих опытных чиновников). Этот важный пост (в руках генерал-прокурора находились финансы, тайный сыск, контроль за государственным аппаратом) Самойлов занимал до кончины Екатерины II и был уволен в отставку Павлом I.

9. VI. 1774 г. (на другой день после венчания) Екатерина не покидала дворец. Вместе с сыном и невесткою она присутствовала на литургии, принимала поздравления членов Святейшего Синода, обедала в кругу своей семьи и нескольких приближенных. Среди них был Потемкин. Зато 10. VI императрица с небольшою свитою (помимо ее мужа, свиту составляли Евграф Чертков, графиня Прасковья Брюс, братья Павел и Михаил Потемкины и еще несколько лиц) отправилась на шлюбках на Крестовский остров в гости к графу К. Г. Разумовскому. Старинный поклонник Екатерины, родной брат тайного мужа императрицы Елизаветы, граф Кирилл Григорьевич выказывал дружеские чувства новому генерал-адъютанту, которые сохранил до кончины князя. Из дворца Разумовского гости (как отмечает Камер-фурьерский журнал) "соизволили на дрогах прогуливаться по увеселительным местам", затем вернулись к хлебосольному графу, отужинали у него и только в начале 11-го возвратились на шлюбках в Летний дворец. Все это напоминает маленькое свадебное путешествие. Кажется, была и еще одна причина шлюбочных прогулок и возвращений в вечерние часы: не привлекать внимания к плаванию императрицы по Неве поздним вечером 8 июня, на Троицу.

Только в одном-единственном письме (кроме писем мужу) Екатерина позволила себе упомянуть о своих чувствах к Потемкину. 19. VI в большом письме к барону Ф. М. Гримму (недавно начавшаяся переписка с этим, по словам А. С. Пушкина, странствующим агентом Просвещения длилась более 20 лет) Екатерина, сославшись на последнюю европейскую новость -- смерть Людовика XV от оспы, не без иронии отозвалась об успехах просвещения во Франции, где король умирает от болезни, средство предупредить которую давно известно. Она сама 6 лет назад подала пример своим подданным, привив себе оспу. И только обсудив эти вопросы, она решилась "поговорить об оригиналах, которые смешат меня, и особливо о генерале Потемкине, который более в моде, чем другие, и который смешит меня так, что я держусь за бока" { 

же день граф И. П. Салтыков успешно отбил атаку противника под Туртукаем. Везир запросил перемирия, но Румянцев, имея на руках "полную мочь", ответил ультиматумом: или мир на условиях России, или продолжение войны. Переговоры начались 5. VII в деревне Кучук-Кайнарджи и 10-го завершились подписанием мирного договора. Мир был заключен на условиях победителей. Екатерина могла счесть все происшедшее как доброе знамение, осенившее ее брак с Потемкиным. Дипломаты, аккредитованные при Петербургском дворе, отмечали уныние, царившее в столице до получения известия о мире. Вести с внутреннего фронта были неутешительные. Внезапная смерть генерал-аншефа А. И. Бибикова, сумевшего переломить обстановку в пользу правительственных сил, повлекла за собой новую вспышку мятежа. Пугачев прорвался к Казани, сжег и разграбил богатый губернский город. Защитникам удалось удержать только Кремль. В дыму пожара Павел Потемкин, присланный императрицей расследовать в секретной комиссии обстоятельства и причины возмущения, писал панические письма Екатерине и своему могущественному родственнику.

21. VII в Петергофе собрался Совет при императрице. Читали известия о разорении Казани. Удрученная Екатерина заявила о намерении лично отправиться в Москву и встать во главе защитников древней столицы. Члены Совета были поражены и не возражали. И тогда слово взял глава Коллегии иностранных дел граф Никита Иванович Панин. Он заявил, что отъезд государыни только усилит смятение и поставит Империю на грань катастрофы. Панин предложил дать чрезвычайные полномочия кому-либо из доверенных лиц и поручился за своего брата, заслуженного генерала, живущего в отставке в Москве, в том, что он согласится принять на себя трудную миссию. Совет расходится, не приняв решения. Екатерина колеблется. У нее давние сложные отношения с Паниными. Ей известны их планы ограничения самодержавной власти (по шведскому образцу), их фрондирование в пользу наследника престола. Панин вызывает на объяснение Потемкина (в письме к брату он называет его "фаворитом", не подозревая о тайном браке его с императрицей). Убежденный его доводами, Потемкин докладывает Екатерине. Она просит пригласить Панина и в присутствии Потемкина обсуждает вопросы, связанные с назначением графа Петра Ивановича Панина главноначальствующим против внутреннего возмущения. Предварительное соглашение заключено, и Панин-старший извещает брата о его назначении как о решенном деле. Но он поторопился. 23. VII вечером сын Румянцева привозит известие о мире с Портой. "Я сей день почитаю из щастливейших в жизни моей, где доставлено Империи покой, ей столь нужный", -- поделилась радостью императрица с князем М. Н. Волконским, московским главнокомандующим {Осм. век. Кн. 1. С. 112.}. Примечательно никогда не публиковавшееся письмо Потемкина правителю секретной канцелярии Румянцева П. В. Завадовскому, посланное 25. VII, из Петергофа: "Здравствуй с миром, какова никто не ждал... Пусть зависть надувается, а мир полезный и славный. Петр Александрович -- честь века нашего, которого имя не загладится, пока Россия -- Россия" {1261. Оп. 3. Д. 2665. Л. 1.}.

еще не отказалась от мысли ехать в Москву. Условия, выставленные графом П. И. Паниным (см. письмо No 91), вызывают ее настороженность. Но Потемкин находит выход: он предлагает перехватить инициативу и в тот самый день, когда Екатерина подписывает полномочия Панину (29. VII), направляет ему письмо. Потемкин напоминает генералу об их беседе в январе и сообщает, что именно он рекомендовал его императрице. "Я благонадежен, что Ваше Сиятельство сей мой поступок вмените в приятную для себя услугу. Я пустился на сие еще больше тем, что мне известна беспредельная Ваша верность к Императрице", -- пишет он в конце письма {РА. 1876. Кн. 2. С. 38.}, тон и содержание которого показывают, как быстро талантливый ученик овладевал искусством управления государством.

Вскоре граф З. Г. Чернышев подает в отставку и Потемкин делается главным в военном ведомстве.

Мир с Портой позволил двинуть против Пугачева крупные силы. По совету Потемкина Екатерина приказывает Румянцеву отправить Суворова для борьбы с мятежниками. Потемкин попытался сделать его своего рода противовесом Панину, назначив Суворова командовать передовыми войсками с определением в Московскую дивизию. Опытный Панин разгадал этот ход и опротестовал его. Екатерина, уже уверенная в скором успехе, приказала Суворову "до утушения бунта" быть в команде Панина. Суворов прискакал на новый театр военных действий уже после того, как Михельсон нанес мятежникам смертельное поражение. За Волгу удалось уйти Пугачеву и 150 казакам. Повстанческая армия перестала существовать. Энергичное преследование беглецов Суворовым на несколько дней ускорило развязку. Казачьи атаманы арестовали самозванца и выдали его отряду правительственных войск. Шедший по пятам за Пугачевым Суворов оказался первым из старших начальников, прискакавших в Яицкий городок, где содержался лже-Петр III. В осеннюю непогоду и распутицу стремительный генерал двинулся к Москве. Но Панин не собирался уступать ему славу спасителя отечества и приказал везти пленника в Симбирск. 1. Х. 1774 г. Суворов сдал Пугачева Панину и тот при многочисленных свидетелях поблагодарил генерала за ревность и труды. Павел Потемкин поспешил уведомить об этом императрицу, не поскупившись на критику. "Голубчик, Павел прав, -- заявила государыня, подводя итог беседе с Потемкиным, хвалившим своего боевого товарища. -- Суворов тут участия более не имел, как Томас (комнатная собачка императрицы. -- В. Л.), " (письмо No 127). Она уже продумала меры по ослаблению панинской группировки и выдвинула на первый план никому не известного Михельсона. Суворов остался без награды, а Потемкин получил еще один предметный урок государственного подхода к делу. Добавим, что он никогда не забывал Суворова и смело поручал ему ответственные задания.

бедами. Поголовное истребление культурного класса -- дворянства -- и победа неграмотного народного царя могли означать одно: крах государства и огромные жертвы. При всей справедливости возмущения крестьян крепостническими порядками, мздоимством и неповоротливостью администрации на местах (об этом честно доносили А. И. Бибиков, С. И. Маврин, Г. Р. Державин, П. С. Потемкин) беспощадная гражданская война была самой настоящей "политической чумой". Страна нуждалась в успокоении и серьезных реформах. Екатерина уверенно смотрела в будущее: рядом был Потемкин, с которым все становилось легко, все получалось. Она впервые ощутила, что значит разделить бремя власти с человеком, способным нести эту страшную ношу. В их союзе было что--то мистическое. Даже Екатерина с ее реалистическим складом ума чувствовала это. "Батинька Князь, до рождения моего Творец назначил тебя мне быть другом", -- напишет она два года спустя (письмо No 443). В другом письме (No 399) она прямо признается в том, что он дал ей новые способы царствовать. Екатерина обрела точку опоры, внутреннюю уверенность и свободу от грубоватой опеки Орловых и паутины интриг Панина. Ее письма 1774 г. пронизаны какой-то светящейся нежностью. "Миленький, душа моя, любименький мой, у меня нет сегодня здравого смысла. Любовь, любовь тому причиною. Я тебя люблю сердцем, умом, душою и телом. Всеми чувствами люблю тебя и вечно любить буду. Пожалуй, душенька, я тебя прошу -- и ты меня люби, зделай милость. Вить ты человек добрый и снисходительный, приложи старанье у Гри[гория] Александровича], чтоб он меня любил. Я умильно тебя прошу. Также напиши, каков то он, весел ли он и здоров?" (письмо No 81). Это лишь одно из многих подобных писем. Приступы полученной на Дунае лихорадки, частые простуды Потемкина беспокоят Екатерину. В ее заботах о его здоровье слышится нерастраченное материнское чувство (письма No 98, 99, 141, 145). И одновременно со всем этим императрица терпеливо приучает своего мужа к искусству управления, к технике власти. Талантливый ученик схватывает все на лету. "Ах, что за светлая голова у этого человека, -- делится своей радостью с Гриммом государыня. -- Ему более, чем кому-либо мы обязаны этим миром. И при всей своей деятельности он чертовски забавен" (письмо от 3. VIII. 1774 г.) {СБРИО. Т. 23. С. 5--7.}.

Круг обязанностей Потемкина очень широк. Как глава Военной коллегии, он ведает кадровыми перемещениями и назначениями в армии, награждениями, производством в чины, пенсиями, отпусками, утверждением важных судебных приговоров. В его архиве сохранились сотни писем и прошений, поданных самыми разными людьми, начиная от простых солдат и крепостных крестьян и кончая офицерами и генералами. Как генерал-губернатор Новороссии, он принимает меры по обеспечению безопасности границ своей губернии, формирует и переводит туда на поселение пикинерные полки. Чтобы заполучить для новых полков опытных боевых офицеров, Потемкин добивается для них привилегий в производстве в чины. Одним из первых докладов Потемкина императрице становится доклад о корпусе легких войск, о драгунских, гусарских и о всех нерегулярных войсках, поданный 16. I. 1775г. Верный принципам боевой целесообразности и бережливости (усвоенным во время службы под начальством Румянцева), Потемкин писал: "Старался я, Всемилостивейшая Государыня, представленные здесь полки очистить от всех неупотребительных излишностей и каждый род войска поставить на такой ноге, чтоб вся в нем благоустроенность была соответствована стремительному его движению" {Ф. 2. Оп. 2/8а. Д. 20. Л. 6--33.}. Екатерина утвердила все предложения без изменений. Она довольна его успехами, ласково именует Потемкина "милой юлой", полусерьезно-полушутливо жалуется на его невнимание к ней (письмо No 58) из-за множества дел и напоминает слишком самостоятельному "ученику" о необходимости соблюдать субординацию: представлять ей на утверждение "репортицию" -- расписание командного состава армии по дивизиям (письмо No 153). Нет таких вопросов, по которым бы она не советовалась с Потемкиным. Государыня обсуждает с ним свои отношения с сыном и невесткой, причем касается таких интимных подробностей, как связь великой княгини с графом Андреем Разумовским, близким другом наследника престола (письмо No 121). Подготовка суда над Пугачевым и его сообщниками, мотивы приговора (Екатерина использует давний прецедент -- "дело Мировича") -- все идет для предварительного чтения и одобрения к Потемкину и только после этого зачитывается в Совете (письма No 150--152). В декабре 1774 г. Потемкин награждается орденом Св. Андрея Первозванного -- высшим орденом Империи, учрежденным еще Петром Великим. В январе нового 1775 г. после казни Пугачева двор переезжает в Москву. В древнюю столицу собирается цвет российского дворянства, собирается для торжества мира с турками и по случаю внутреннего замирения. На московский период приходится кульминация семейной жизни Екатерины и Потемкина. 

* * *

Еще до отъезда в Москву Екатерина обсуждала со своим мужем такие важные мелочи семейной жизни, как устройство своих и его покоев в спешно перестраивавшемся дворце у Пречистенских ворот. Большой дворец в Лефортове погиб в огне пожара. В Кремлевском дворце из-за грандиозных работ, начатых В. И. Баженовым, жить было неудобно. Дворец у Пречистенских ворот стал их домом. Из загородных резиденций Екатерина предпочитает Коломенское с сохранившимся от времен царя Алексея Михайловича сказочным дворцом и маленький домик в купленном у князя С. Д. Кантемира имении Черная грязь (переименованном в Царицыно). Потемкин постоянно находится при императрице. По-прежнему все важные дела идут либо на совет, либо на исполнение к "батиньке", "милому другу", "дорогому мужу". Ратификация мирного договора султаном и манифест о забвении бунта и прощении участников возмущения, указ о сбавке цены с соли и устройство воспитательного дома, сложные отношения с крымским ханом и упразднение Запорожской Сечи, разработка положений губернской реформы и многие другие вопросы, занимавшие Екатерину II и ее соправителя, нашли отражение в личной переписке.

В Москве императрица встретилась с матерью Потемкина, своей свекровью, и оказала ей особые знаки внимания, одарив ее богатыми подарками. Она приняла близко к сердцу смерть старшей сестры Потемкина Марфы Александровны Энгельгардт и пообещала взять во фрейлины его племянниц-сирот. Как и в любой семейной жизни, не обходится без теней. Споры по делам часто заканчиваются ссорами, причем первой идет на мировую Екатерина. Замечательно ее письмо, написаное после одной из таких ссор. "Признаюсь, нарошно не посылала к Вам до девяти часов, чтоб видеть, придешь ли ко мне, а как увидела, что не идешь, то послала наведаться о твоем здоровье. Ты пришел и пришел раздут. Я притворялась, будто то не вижу, и, норовнее во всем тебя, довела сердце и дуванье до упадка и видела с удовольствием, что ты сам уже от нее рад был отделаться... Видишь, как ласка хитра. Она всех видов с радостию приимет, лишь бы дойти до тебя. Ты ее ударишь кулаком, она отпрыгнет с того места и тот же час перейдет занимать способнейшее по ситуации, дабы стать ближе не к неприятелю, но к ее другу сердечному. Кто же он? Его зовут Гришенька. Она преодолевает его гнев. Она ему прощает неправильное коверканье ее слов: она крутым его речам присваивает смысл уменьшительный, спыльчивые пропускает мимо ушей, обидные не принимает на сердце или старается позабыть. Одним словом, ласка наша есть наичистосердечнейшая любовь и любовь чрезвычайная", -- заканчивает Екатерина свое признание о силе женской ласки (письмо No 391), признание, заставляющее вспомнить монолог Фигаро о женщинах. Не забудем, что это пишет императрица и самодержица, что у нее самой сильный и властный характер. Она тоже вспыльчива и умеет постоять за себя. Но суровая школа жизни, которую она прошла в молодости, научила ее разбираться в людях и умению владеть собой. Она много страдала в первом браке и даже годы спустя не могла забыть унижений, испытанных ею от первого мужа. "Нет ничего хуже, как иметь мужем ребенка. Я знаю, чего это стоит и принадлежу к числу тех женщин, которые думают, что мужья, которые нелюбимы, всегда виноваты в том сами, потому что поистине я бы очень любила моего мужа, если б к тому представилась возможность и если бы он был так добр, чтобы пожелать этого", -- признается она в письме (1767 г.) своей постоянной корреспондентке госпоже Бьельке {"Браки совершаются на небесах", -- гласит древняя притча.

8. VII. 1775 г. в Москву приезжает герой минувшей войны граф П. А. Румянцев. Перед въездом в древнюю столицу сооружены триумфальные ворота. Встретивший фельдмаршала Потемкин сопровождает своего бывшего начальника во дворец, в покои императрицы. Через два дня, 10-го начинаются торжества. Сквозь толпы народа вереница карет следует в Кремль. В каретах -- государыня, ее свита -- самые известные и прославленные военачальники, за исключением Орловых. В Успенском соборе Екатерина выстаивает благодарственной молебен. Затем снова шествие в каретах к Пречистенским воротам, во дворец. Потемкин, получивший в этот день титул графа и осыпанный бриллиантами портрет императрицы, сопровождает ее карету верхом. Когда Екатерина выходит из кареты и следует ко дворцу, где все готово для торжественного приема, шлейф ее парадного платья несут четыре фельдмаршала: Румянцев, Чернышев, Разумовский и Панин. Дипломаты поражены великолепием торжества, свидетельствующего о силах страны, выдержавшей 6 лет изнурительной войны и страшное внутреннее возмущение. Фейерверк озаряет московское небо. На 12. VII назначены народные гулянья на Ходынском поле, где лучшие архитекторы России В. И. Баженов и М. Ф. Казаков возвели причудливые павильоны, символизирующие победы минувшей войны. Народ ждет увеселений, во время которых на площадях будут жарить быков и раздавать вино. Внезапно следует уведомление о переносе празднеств на неделю. Причина -- болезнь императрицы. Екатерина 7 дней не выходит из внутренних покоев дворца. Только Потемкин и врачи имеют к ней доступ, да еще наследник престола. "Всемилостивейшая Государыня! В какой бы мы очутились тревоге, если бы о положении, в котором Вы изволили находиться, узнали каким-либо иным путем, а не из письма графа Потемкина к фельдмаршалу (князю A. M. Голицыну, остававшемуся в Петербурге. -- В. Л.)... Москву; первое известие было не настолько удовлетворительно, чтобы меня успокоить... Я дрожу еще и теперь при одной мысли..." {PC. не догадывается о том, что произошло. Это государственная тайна. Когда в конце мая Екатерина с гордостью известила Потемкина коротеньким письмецом (No 321) о том, что она прошла пешком шесть верст во время паломничества в Троице-Сергиеву Лавру, императрица была на предпоследнем месяце беременности. Торжества 10 июля потребовали от нее напряжения всех физических и духовных сил. 12 или 13. VII Екатерина подарила своему мужу девочку. Это был пятый, последний ребенок Екатерины. Первым был Павел, второй Анна (дочь Понятовского), затем дети от Григория Орлова -- сын Алексей (будущий граф Бобринский) и, если верить слухам, дочь Наталья (будущая графиня Буксгевден). И, наконец, дочь Елизавета, рожденная в законном браке, от горячо любимого мужа.

двадцати лет, когда ее выдали замуж за генерала И. Х. Калагеорги, грека на русской службе. Кисть В. Л. Боровиковского запечатлела ее облик. На двух портретах мы видим молодую женщину, черты лица которой напоминают отца, фигура -- мать. У Елизаветы Григорьевны было несколько сыновей и дочерей. Потомство ее живет и по сей день.