Горяинов С. М.: Станислав-Август Понятовский и Великая Княгиня Екатерина Алексеевна
Глава VI.

Глава VI.

"25 февраля 1758 {14 февраля (ст. ст.), суббота.}, возвращаясь изъ Комедiи въ 10 час. вечера, я нахожу у себя Бернарди. Это былъ венецiанскiй ювелиръ, который часто носилъ письма великаго канцлера и мои великой княгине, а также ответы. Онъ мне сказалъ: "Все пропало: канцлеръ Бестужевъ арестованъ; уже стоятъ стража въ моемъ доме; я былъ о томъ предупрежденъ въ доме Дололiо, где я находился. Ради Бога, я умоляю васъ, велите бросить меня въ колодезь вашего дома, чтобы по крайней мере спастись отъ пытокъ, которымъ подвергаютъ здесь государственныхъ преступниковъ". После несколькихъ минутъ размышленiя я ему сказалъ: "Имеете ли вы въ настоящее время у себя малейшую бумагу, писанную рукою канцлера или великой княгини?" -- "Ни одной",-- ответилъ онъ. "Советую вамъ тогда отправиться прямо домой, не выказывая ни страха, ни безпокойства. Доброта царствующей императрицы и то, что мне известно изъ поведенiя канцлера и великой княгини, даютъ мне возможность предсказать, что после первой тревоги все это кончится гораздо менее трагично, чемъ вы это думаете. Попытка ваша скрыться оказалась бы, во-первыхъ, напрасной по прошествiи одного часа и после вашего задержанiя только отягчила бы вашу судьбу". После многихъ разсужденiй и поощренiй я, наконецъ, успелъ уговорить Бернарди последовать моему совету. -- Немного сценъ въ моей жизни произвели на меня более тягостное впечатленiе; кроме того, Бернарди оказалъ мне много услугъ, онъ былъ къ тому же честный человекъ и человекъ любезный. -- Онъ подвергся легкому заключенiю; черезъ несколько недель было почти решено его освободить, когда случай, вследствiе котораго отягчилась участь Бестужева, возымелъ влiянiе и на его судьбу, такъ что онъ былъ сославъ, съ пенсiею въ несколько сотъ рублей, въ Казань, где онъ умеръ; его жена и дети пользовались въ Венецiи пенсiею отъ меня"...

при дворе въ императрице, какъ будто для того, чтобы полюбоваться ея нарядомъ, решился ей сказать: "У вашего величества есть при дворе очень опасный для васъ человекъ". Онъ сказалъ это очень вразумительно. Елисавета въ испуге спросила, кто это?-- Лопиталь назвалъ Бестужева и удалился. Это возымело действiе. Бестужевъ, предупрежденный о томъ, что буря усиливалась, пересмотрелъ свои бумаги, сжегъ то, что казалось ему необходимымъ уничтожить, и до такой степени былъ уверенъ въ своей безопасности, что когда онъ былъ арестованъ въ прихожей государыни, то не выразилъ ни страха, ни озлобленiя, и въ продолженiе несколькихъ недель онъ въ своихъ речахъ и действiяхъ выказывалъ ее только полное спокойствiе, но почти веселое расположенiе; иногда даже угрожалъ своимъ врагамъ мщенiемъ въ будущемъ. Императрица, видя, что не обнаруживалось никакого деянiя, которое могло бы быть вменено Бестужеву въ виде государственнаго преступленiя, стала раскаяваться въ томъ, что велела его арестовать. Его враги уже находились въ страхе, когда Елисавета велела узнать отъ него, не просилъ ли онъ графа Брюля пожаловать польскую голубую ленту министру великаго князя по голштинскимъ деламъ, барону Штамбке {По смерти Пехлина, министра великаго князя по Голштинскимъ деламъ (весною 1757 г.), Бестужевъ посоветовалъ Екатерине просить Петра Федоровича о назначенiи на место Пехлина некоего Штамбке, котораго выписали изъ Голштинiи. Великiй князь далъ ему подписанный приказъ работать вместе съ великой княгиней. Благодаря этому, великая княгиня могла свободно сноситься съ Бестужевымъ. -- Сочин. Ими. Екатерины II, т. XII, стр. 384.}. Это былъ человекъ, которому Бестужевъ покровительствовалъ; онъ питалъ большую привязанность къ великой княгине. Неизвестно, почему Бестужевъ решился отрицать это действительное обстоятельство, но онъ отрекся отъ него {Понятовскiй не понимаетъ, почему кавалеръ отрекся отъ того, что просилъ орденъ для Штамбке. Надо полагать, что орденъ жаловался последнему по просьбе великой княгини или въ угоду ей, и что Бестужевъ отрекся отъ этого дела, чтобъ не вмешивать въ него Екатерину. Во время следствiя надъ бывшимъ канцлеромъ открылись сношенiя, которыя онъ имелъ съ великой княгиней и графомъ Понятовскимъ черезъ Штамбке, а такъ какъ подобныя сношенiя съ государственнымъ преступникомъ считались въ высшей степени предосудительными, то все эти лица, замешанныя въ нихъ, более или менее пострадали. Императрица потребовала отъ великаго князя высылки Штамбке обратно въ Голштинiю, и его отправили 7 (18) апреля 1768 года. Императорское правительство потребовало отъ польскаго короля отозванiя графа Понятовскаго, такъ какъ, согласно запискамъ Екатерины, нашли между бумагами Бестужева письмо къ нему отъ польскаго посланника. Сама же великая княгиня, предвидя опасность, сожгла все свои бумаги. -- Соч. Имп. Екат. II, т. XII, I, стр. 412 и 413. -- Письма графа Понятовскаго къ графу Брюлю отъ 3 (14), 6 (17) и 8 (19) апреля 1768 г.}. Елисавета велела переспросить Бестужева несколько разъ, но онъ все более и более упорствовалъ въ своемъ отрицанiи, доходя до того, что выражалъ готовность поклясться и прiобщиться святыхъ тайнъ въ подтвержденiе достоверности своихъ словъ. Тогда ему предъявили маленькую записку, собственноручно написанную имъ карандашомъ, на имя его секретаря канцлера, въ которой онъ предложилъ последнему не забыть того, что онъ ему поручилъ по сему предмету. Этотъ клочокъ письма, по всей вероятности, выскользнулъ изъ груды бумагъ, которыя Бестужевъ считалъ наверно сожженными. Вследствiе этой ложной клятвы, которой Бестужевъ предлагалъ подвергнуться, и по такому пустому вопросу, онъ навсегда погубилъ себя во мненiи Елисаветы; увидавъ себя уличеннымъ, онъ палъ духомъ и опустился.

уже Екатериною II {Донесенiями графу Брюлю, приведенными въ его запискахъ, графъ Понятовскiй уведомлялъ саксонскаго министра о ходе следствiя надъ Бестужевымъ. На его судьбу не могло влiять обвиненiе, предъявленное Апраксину, такъ какъ дознано, что Бестужевъ никакого участiя не принималъ въ позорномъ отступленiи фельдмаршала после битвы подъ Гроссъ-Эгерндорфомъ. Узнавъ о томъ, Бестужевъ, напротивъ, выразилъ громко свое негодованiе, несмотря на свою дружбу къ Апраксину, и техъ доказалъ, что ставилъ благо своей родины выше личныхъ своихъ привязанностей (письмо графу Брюлю 17 (28) апреля). Письмомъ отъ 22 апреля (2 мая) Понятовскiй уведомлялъ, что дело Бестужева затягивалось. Великая княгиня должна была вторично объясниться съ императрицею, но свиданiе не могло еще состояться, вследствiе того, что Елисавета болела глазомъ, какъ ею велено было передать великой княгине. Нездоровье императрицы помешало ей показаться саксонскому принцу Карлу, въ ночь передъ Светлымъ Воскресеньемъ. "Это недомоганiе -- пишетъ Понятовскiй -- называютъ воспаленiемъ, но скорее это кровеизлiянiе,-- последствiе несчастнаго случая, бывшаго съ нею недели три тому назадъ. Но она велела сказать великой княгине, но она не должна была печалиться и что скоро все переменится къ ея удовольствiю". 26 апреля (5 мая) Понятовскй писалъ, что глазъ императрицы не вылечился и что она не покажется на завтрашнемъ празднике (20 апреля, день ея коронацiи), такъ какъ у нея вчера сделался новый припадокъ, довольно сильный ибо ей пустили кровь". "И вотъ,-- замечаетъ Понятовскiй,-- три припадка, последовавшiе одинъ за другимъ на короткомъ разстоянiи: первый случился въ начале апреля, второй -- 25 (14) апреля. -- Одинъ изъ судей Бестужева сказалъ, что такъ какъ не нашли ничего важнаго противъ него, то ищутъ въ самихъ старыхъ делахъ и изследуютъ целую жизнь министра. Во дворце еще остаются въ нерешительности, такъ какъ Иванъ и Петръ Шуваловы встречаютъ препятствiя своимъ добрымъ намеренiямъ въ лице самого Александра Ивановича. Трудно это понять, но вотъ какъ вещи меняются и изменятся еще более". Въ письмахъ отъ 9 мая (29 апреля) 19 (8) мая Понятовскiй доносилъ, что следствiе надъ Бестужевымъ окончено и представлено на усмотренiе императрицы, которая не знала, на что решиться; она говорила: "Вспыхвулъ большой пожаръ, не знаю, какъ его потушитъ",-- а въ другой разъ: "Не заставятъ меня поступить вторично опрометчиво въ такомъ важномъ деле". 4 iюня (24 мая) Понятовскiй писалъ: "Наконецъ, произошло второе свиданiе императрицы съ великой княгиней, оне самымъ удовлетворительнымъ образомъ объяснились, съ той и другой стороны съ полнымъ доверiемъ и откровенностью; другъ друга оне взаимно тронули. Ея величество обнаружила къ великой княгине такiя явныя доказательства своей привязанности, что можно ожидать самыхъ важныхъ последствiй въ отношенiи намеренiй двора къ общему благу этой имперiи". "Последствiя свиданiя уже обнаружились во многихъ случаяхъ,-- писалъ Понятовскiй 6 iюня (26 мая)-- и взаимное доверiе съ каждымъ днемъ становится совершеннее". Наконецъ, 11 iюля (30 iюня) Понятовскiй доносилъ, что за несколько недель до того императрица, узнавъ, что Бестужевъ нуждался въ деньгахъ на домашнiя потребности, велелъ ему выдать 1. 000 рублей и донести ей, когда эти деньги будутъ имъ израсходованы; после сего она приказала вновь ему выдать 1. 500 руб. и назначила ему, кроме того, пять рублей суточныхъ. Решенiе по его делу еще не состоялось, только приводятся въ ясность долги Бернарди и то, что ему были должны.}.

бывшихъ въ конце масляницы 1758 г. Между прочимъ, она говоритъ, что накануне свадьбы камеръ-юнкера Льва Александровича Нарышкина былъ арестованъ канцлеръ Бестужевъ; а такъ какъ Понятовскiй пишетъ, что онъ былъ на свадьбе на следующiй день после этого ареста, то очевидно, что онъ присутствовалъ на свадьбе своего друга Нарышкина, который женился на племяннице графовъ Разумовскихъ -- фрейлине Марине Осиповне Закревской. -- Соч. Имп. Екатерины, т. XII, 1, стр. 464.}. Такая свадьба считалась придворнымъ праздникомъ, на которомъ, по этикету, присутствовали иностранные министры.

"Можетъ быть,-- пишетъ Понятовскiй,-- читатель не будетъ недоволенъ найти описанiе обычаевъ, съ которыми справлялись свадьбы фрейлинъ этого двора и которые соблюдались тогда.

"После того какъ предложенiе жениха было принято родителями невесты и государыней, онъ ежедневно проводилъ несколько часовъ съ своей невестой въ такой близости, что надо удивляться тому, что изъ этого не происходили некотораго рода замешательства, темъ более, что обыкновенно проходилъ значительный промежутокъ времени, часто целый годъ отъ дня сговора до свадьбы. За два дня до вся приданое невесты переносилось съ большою торжественностью въ домъ жениха, где оно выставлялось, какъ въ лавке, на показъ всего города. Во время брачнаго благословенiя двое присутствовавшихъ родныхъ держали надъ головами брачущихся венецъ изъ вызолоченнаго дерева. После брачнаго благословенiя, гофмаршалы двора шли передъ молодыми съ жезлами, украшенными серебромъ, на верху которыхъ приделаны орлы, и вели рядъ церемонiальныхъ танцевъ. Надъ столовъ, накрытомъ для ужина, на средине его виселъ маленькiй балдахинъ: то было место молодой супруги. Мужъ всходилъ на столъ и, пройдя черезъ весь столъ, садился рядомъ съ нею, но мимоходомъ долженъ былъ снять венокъ изъ цветовъ, висевшiй надъ молодой. На свадьбе, которую я описываю, мужъ забылъ исполнить эту часть церемонiи. Венокъ остался повисшимъ...

"Весь этотъ обрядъ, какъ мне сказали, установленъ Петромъ Великимъ согласно обычаямъ, существовавшимъ въ его время въ Швейцарiи. Теперь, я слышалъ, эти церемонiи изменились. "Немилость, въ которую впалъ Бестужевъ, подействовала на меня такъ сильно изъ чувства благодарности, которое я къ нему испытывалъ, а также вследствiе косвеннаго удара, нанесеннаго великой княгине, что я былъ очень серьезно боленъ въ теченiе несколькихъ недель. Тогда я сталъ страдать теми сильными головными болями и другими болезненными явленiями, которыми я мучился впоследствiи такъ часто до настоящаго времени, когда я пишу эти строки. Меня тогда лечилъ Бургавъ, племянникъ того, котораго прозвали въ Голландiи и въ нашемъ столетiи современнымъ Гиппократомъ. С. -петербургскiй Бургавъ оглохъ; для сообщенiя съ своими больными онъ завелъ себе переводчика; слова последняго онъ читалъ съ помощью азбуки, въ которой его пять пальцевъ составляли гласныя буквы, а согласныя образовывались изъ разныхъ положенiй, въ которыя складывались пальцы. Онъ скоро понималъ и отвечалъ такъ точно и умно, что, несмотря на его глухоту, было прiятно съ нимъ разговаривать. Онъ однажды нашелъ у меня на столе трагедiи Расина и захотелъ ихъ отобрать у меня, сказавъ: "Вы еще хандрите, вамъ потребно веселое чтенiе".